"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Но однажды в темноте женский голос запел о солнце, красотах и радостях мира, о Божьей благодати, их осеняющей.
Песнь ангела-художницы На бархате неба, ночною порою Жемчужные звёзды горят. Сияют, и вместе с янтарной луною В озёра и реки глядят. Бесшумные рыбы там в водах глубоких В таинственном танце скользят. Над ними в воздушных, прозрачных потоках Поющие птицы летят. ИУрс был в растерянности. Это ангел? Но откуда здесь голос ангела? Это коварный горний служитель Кришны? А может, это кто-то из Победительниц? Нет, это слишком дерзновенно, и такую мысль надо гнать от себя. А про возможность того, что это был человеческий голос, Урс даже не подумал: откуда такому красивому голосу звучать в подземелье? И как он донёсся до кельи? Но после этого у крестьянина окрепло желание выйти после покаяния в мир и прожить там достойную жизнь.
Через восемь месяцев покаяние было ещё смягчено. Еду стали приносить два раза в день, и молиться Урс стал вместе со всеми монахами и паломниками в церкви, правда, стоя у входа, не переступая её порога. Паломники с любопытством смотрели на кающегося разбойника, щурящего глаза от непривычного света и ни с кем не разговаривающего. Но вскоре настоятель лично отругал его за гордыню и излишнюю ревность, и велел отвечать вежливо и пристойно на прямые вопросы паломников, принимать от них милостыню, чтобы затем отдать в общий котёл монастыря. Так что пришлось Урсу овладевать искусством обходительно и уклончиво отвечать на вопросы.
А ещё через пару месяцев Урса вновь вымыли в бане, провели в покои настоятеля и тот сказал ему:
— Я доволен твоим поведением, мой кающийся сын Урс. Желаешь ли ты надеть рясу послушника и затем принять постриг в нашем монастыре?
— Нет, я хотел бы, если ты, отец игумен, не прикажешь другого, прожить жизнь честным мирянином.
Игумен вздохнул: видно было, что он ожидал такого ответа, но был им разочарован.
— Мне это предсказывали из Великого Монастыря. Они настойчиво требуют тебя для исследования. Я объявляю твоё покаяние успешно выдержанным, выдам тебе грамоту об очищении и ты, в сопровождении нашего монаха брата Лина, отправишься завтра же в Великий Монастырь Ломо.
— Повинуюсь, отец игумен, — с некоторой грустью в голосе ответил Урс.
Урсу в принципе хотелось бы занять надел рядом с этим монастырём. Он чувствовал духовное влечение к игумену и хотел бы быть рядом с ним. Другие монахи монастыря часто не вызывали у него симпатий: в них проскальзывали лень, чревоугодие, спесь, а, может, и другие грехи. А теперь он понял, что Судьба его навсегда уносит.
По
— Неужели Ревнивый Бык?
Урс, вспомнив слова священника, которые не отменил настоятель, поклонился и сказал:
— Когда-то я им был.
— А теперь укрылся под монашеской рясой?
— Нет. Я прошёл жестокое покаяние, очистился и теперь иду завершать очищение в Великий Монастырь, — и Урс показал свиток с печатью монастыря.
Шедший рядом с ним монах подтвердил слова Урса.
— Ну что с тобой делать? Хоть в розыск ты не объявлен, награду за тебя мне бы дали. Но грех великий убить покаявшегося. Так что благослови меня, и я забуду об этой встрече.
— Недостоин я благословлять тебя. Я великий грешник, не до конца очищенный.
— Недостойно говорить такие слова, брат Урс! — вдруг возмутился монах. — Часть благодати, полученной тобой, ты обязан отдать по просьбе.
И Урс благословил воина.
В Великом Монастыре его вновь исповедовали, затем он предстал перед самим Пресветлым Владыкой, и тот его благословил на честную мирскую жизнь, велев наняться на первую работу либо взять первый надел, который ему встретится. Почти сразу на выходе из монастыря Урсу встретился вербовщик в армию принца Атара, что вела тяжкую войну в Ликангсе. Поскольку у него была грамота об очищении из Великого Монастыря, ему даже заплатили вербовочные. Иначе зачли бы вербовку как амнистию бывшему разбойнику. Так Урс стал профессиональным воином.
Словом:
В пылу сраженья Бьётся булатом боец. А полководец, Битву увидев умом, Планом врага поразил.Глава 26. Путь солдата
Надев цвета принца Атара, Урс окунулся в жизнь воинов. Их быт немного походил на разбойничий, но, честно говоря, в лагере восставших жилось намного лучше. Там главари приказывали разбойникам лишь ради настоящего дела, а не чтобы проявить свою власть. Свободное время разрешалось занимать в значительной степени по своему усмотрению, но если удалец слишком много времени уделял гулянке и пьянке в ущерб воинскими упражнениям и поддержанию в порядке себя, коня, амуниции и оружия, с ним быстро начинался серьёзный разговор, а при повторе его немедленно изгоняли из лагеря, отобрав всё оружие, броню и коня. Здесь же всё делалось по приказу, день зависел от воли десятника и сотника, а не самого солдата.
Особенно ярко это проявлялось в первые дни после вербовки, пока новобранцы не спеша шли к войску, пополняя по дороге свои ряды вновь завербованными. Они были пехотой, и всё своё приходилось тащить самим. На повозках ехали лишь маркитанты, шлюхи и офицерское имущество. Лагерь разбивали кое-как, секреты вокруг не расставляли, но вот приказ заниматься строевой подготовкой, а затем чистить оружие и одежду отдавался незамедлительно. Причём чистили не только своё, но и всех старослужащих, которые исполняли роль типа капралов в европейских армиях: неусыпный надзор за новичками и приведение их в состояние, необходимое для беспрекословного исполнения приказаний. Зуботычины и затрещины раздавались направо и налево. За чуть более серьёзные нарушения командиры немедленно ставили воина перед выбором — плети или наказание по закону. По закону в лёгком случае грозило быть голым изгнанным со службы, а в случае более тяжёлого нарушения — каторга или смерть. Пара людей вначале пожелали быть выгнанными, но, как только они вышли за пределы лагеря, старослужащие набросились на них всей ватагой и так избили, как бесправных и презренных трусов, что после этого все выбирали плети. Ещё пара человек заболели от такой муштры, этих слабаков голыми бросили посреди дороги, где их затем избили старослужащие! После этого желающих болеть не стало, но один новобранец умер прямо во время строевой подготовки, а второй ночью на бивуаке. Ещё паре завербованных удалось сбежать, а одного беглеца выследили и зарубили на месте за дезертирство. Так что с некоторыми потерями отряд новобранцев доплёлся до основной армии Атара.
К Урсу прилепился шестнадцатилетний парнишка Кинь Тобибай, бывший третьяком. Он вышел за ворота своего двора, поддался на уговоры вербовщика выпить с ним пива, а утром проснулся на бивуаке с больной головой и вербовочными в кармане. Отец ничего не мог сделать, поскольку третьего сына законы не защищали, и теперь Тобибай оказался завербованным на шестнадцать лет. Правда, если ему удастся благополучно отслужить шестнадцать лет, то ему предложат либо выйти в честную отставку с выплатой, равной вербовочной, либо отслужить ещё восемь лет на положении ветерана и получить после этого надел со смердами либо тёпленькое место на казённой службе.
Новобранцев стали распределять по отрядам. У них наконец-то проверили навыки владения оружием. Урсу опять вспомнилась ватага Ворона, где смелость и владение оружием проверялись сразу же.
Урс выбрал дубинку и легко победил вышедшего против него дюжего ветерана. Тогда вышел десятник с серебряными пластинами на панцире. Они сцепились, затем отпрянули друг от друга, так и не нанеся друг другу серьёзного удара, перевели дыхание и вновь сошлись в схватке. После ничейного исхода второй схватки десятник похлопал Урса по плечу и сказал: