"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Кадеты слушали, замерев.
– Как раз в это время к Егорову подходили трое других казаков; неизвестный резко повернулся и скрылся за их спинами. Урядник конечно же крикнул «стой!» – но тот успел зайти в вокзал. Казаки бросились следом, но, как ни странно, никого не обнаружили – неизвестный словно испарился; а поезд как раз дал гудок и отправлялся.
Урядник кинулся прямо к государю; тот любил подниматься на подножку в самый последний момент, когда движение уже началось. «Бонба, ваше величество!» – шёпотом закричал казак; даже в тот момент он понимал, что нельзя вызвать панику. «Где?!» – только и спросил его величество. «В умывальной!» – ответил урядник. «Не может быть! Идём, я докажу тебе, что это всё пустое», – сказал государь. Казак попытался отговорить его величество, но тот был непреклонен.
Они зашли в уборную и после недолгих поисков на самом деле обнаружили адскую машину, спрятанную меж сливных труб…
Две Мишени перевёл дух.
– Не было времени вызывать сапёрные команды; никто не знал, что это за бомба и что может привести её в действие. Урядник попытался открыть форточку, однако её заклинило; тогда он схватил дьявольское устройство, решив выскочить вместе с ним из поезда на ходу, но государь, отличающийся огромной силой, особенно в те годы, одним движением целиком выломал оконную раму, выхватил у казака бомбу и швырнул её под насыпь.
Всё кончилось, как мы знаем, хорошо, – улыбнулся подполковник, и мальчишки тоже задвигались, выдыхая. – Бомба взорвалась, не причинив никому вреда, спустя всего три минуты, как её выбросили из поезда. Урядник Егоров стал георгиевским кавалером; ну а того загадочного человека, что предупредил казака о готовящемся злодеянии, так и не нашли. Тщательнейше обыскан был и вокзал, и станция, и окрестные сёла; но неизвестный поистине как сквозь землю провалился. По-городскому хорошо одетого господина должны были б запомнить; однако свидетелей так и не нашлось, несмотря на все усилия. Никто ничего не видел – ни кассиры, ни буфетчик, ни дежуривший в здании жандарм. Споры, кем был сей загадочный государев спаситель, ведутся и по сей день. Кто-то утверждает, что это сам бомбист в последний миг раскаялся в содеянном, убоявшись небесной кары; кто-то – что это был случайный свидетель, испугавшийся, что его примут за покушавшегося, и скрывшийся; ну а кто-то полагает, что это был ангел-хранитель, решивший вмешаться в дела рук человеческих.
Подполковник закончил рассказ, оглядел присмиревших кадет.
– Ну, господа, а теперь – за мной. Театр начинается с вешалки, корпус – с портрета государя; а продолжается конечно же там, где жить предстоит!
Всякий, кому выпало учиться в военной гимназии или в сиротском институте (где конечно же были не одни лишь только сироты), знает, что самое главное в подобного рода заведениях – это казарма. Казарма, где спят, то единственное место вдали от дома, которое хоть и с натяжкой, но тоже можно назвать домом.
Несмотря на то что твоего там одна лишь узкая койка, тумбочка да казённый облупленный табурет.
В казарме можно, в конце концов, с головой накрыться тощим армейским одеялом, для верности накинуть сверху ещё и шинель и полежать так в темноте, стараясь ничего не видеть, не слышать и, конечно, не показывая никому собственных слёз.
Да, казарма – это почти дом. Там дежурят офицеры-воспитатели, и самые буйные «давилы», из тех, кто любит обижать слабых, держатся потише – можно и в подвал загреметь, в карцер на хлеб и воду или на скамейку для наказаний, где дядьки секут провинившихся розгами, и секут пребольно.
В общем, казарма – это ещё хорошо.
Но зато ничего нет хуже умывалки.
Умывалка – это вонь от грязных «очков» в полу, которые красиво именуются «чашей „Генуя“», а на самом деле являют собой такой ужас, что хочется зажать нос, зажмуриться и бежать оттуда куда подальше.
Умывалка – это длинное корыто с кранами, из которых льётся ледяная вода, и старшие ученики, гогоча, обливают ею дрожащих младших.
Умывалка – это где устраивают «тёмные», на какие не решаются в казарменных спальнях, где бьют и просто так, где обтрясывают, отнимая немногие копейки, остающиеся у мальчишек «на булочку с маком».
Фёдор Солонов ненавидел умывалки, хотя мог постоять за себя.
Но входить туда приходилось, как на вражескую территорию.
И сейчас он стиснул зубы, зная, что предстоит увидеть.
Две Мишени вёл кадет выше, на третий этаж.
– На втором – классы, – небрежно сказал он. – Туда мы сходим чуть позже. А пока…
Широкие филёнчатые двери с рельефным гербом корпуса поверх. Начищенные до блеска бронзовые ручки с медвежьими головами; подполковник толкнул створки.
Открылся длиннющий просторный зал, впору великокняжескому дворцу, а не кадетскому корпусу. Золочёная лепнина под потолком; ряд чугунных колонн затейливого литья поддерживал потолок с хрустальными люстрами. Высоченные окна закрыты тонкой кисеёй штор, висят серебристые кисти. Вдоль стен – кресла и полукресла, плоские прямоугольники изразцовых печек. Стоят и письменные столы с простыми конторскими стульями; высокие спинки украшены, как и многое здесь, парой медведей с корпусного герба.
– Зал нашей седьмой роты, – остановился Две Мишени. – Здесь мы строимся на утреннюю поверку, командиры отделения – я сам вместе с капитанами Коссартом и Ромашкевичем, проводим смотр, зачитываем приказы, распоряжения и прочее. Здесь же можно собираться и просто так, в свободное время.
Зал тянулся на добрых пять десятков саженей, сверкал начищенный до блеска паркет.
В стене напротив высоких, от пола до потолка, окон виднелось множество узких дверей.
Чем-то это напомнило Фёдору знаменитый музей в Царскосельском лицее и «кельи» лицеистов.
– Имена ваши на дверях, – указал подполковник. – Идите, смотрите, когда услышите звонок – выходите, будет молебен, а потом праздничный обед. Разойдись!..
Кадеты гурьбой повалили вперёд. Фёдор не побежал, как остальные, двинулся шагом, как учил папа – никогда не спешить, если жизнь твоя и других не зависит от этого.
Рядом с ним держался Петя Ниткин и, к некоему неудовольствию заметил Федя, Костя Нифонтов. Взгляды, которые он кидал на Солонова, были весьма далеки от дружелюбных.
Первая дверь, вторая, третья… Ага!
На вставленной в специальную рамку белой фанерной табличке чёрным каллиграфическим рондо было выведено:
7-я рота
1-е отд?леніе
Кадетъ Солоновъ ?еодоръ
Кадетъ Ниткинъ Петръ
– О, так мы с тобой вместе, значит, – повернулся Фёдор к тащившемуся следом за ним несчастному Пете.
– Угу, – уныло отозвался тот. – Господин Солонов, а вы… а вы не…