"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Да, словами это не передашь. Достичь этого очень трудно, нужно много перестрадать, многое осознать и быть духовно готовым, а затем выйти из своего страдания и своего творения в грешный мир, что часто труднее всего.
— А люди со свинской душой пытаются этого достичь через похоть. Теперь я понимаю, почему они так извращаются.
— Не говори — со свинской! Просто с обычной, не раскрытой, не прокованной и не закалённой, — Толтисса улыбнулась, глядя на Мастера. — И чем больше они изощряются, тем несчастнее на самом деле они становятся. Они либо теряют душу, либо остаются с ощущением, что самое важное для них недоступно. И они начинают всё это поливать грязью, чтобы не чувствовать себя ущемлёнными: я, такой богатый или такой знатный, видел лишь физическое наслаждение. Так что врут все! Если бы это существовало, я, самый богатый, самый сильный и вообще хороший, получил бы его. Значит, такого нет вообще.
— Точно, — кратко ответил Тор. — Такое за деньги не купишь и силой не возьмёшь. Впрочем, творческий экстаз тоже.
И возлюбленная вновь его поцеловала.
— Женщине, вижу, нужно очень много духовных сил потратить, чтобы поднять до тантры. — через некоторое время сказал Тор.
— И не только духовных. А самое главное, что, если по пути в мужчине проглянет свинство, то всё будет зря. Но не жалей нас, бедных, которым трудно поднять до тантры и трудно её достичь. Знаешь, когда мужчина находится в тантре, женщина получает самое острое и самое сильное из физических наслаждений, а вдобавок много сил. Ведь в этом состоянии естественно отдавать, а не брать. Ты сам чувствовал. Есть даже такие гетеры, которые полюбили поднимать до тантры добродетельных монахов и отшельников, а самим наслаждаться и получать силы. Их мы называем "тантрические вампирши" или просто йогини. Некоторые из них даже становятся ведьмами. Ведь можно не выпускать мужчину из тантры и оторваться от него лишь перед самой его смертью, высосав его полностью.
— Значит, мы всё время отдавали силы, любовь и остальное друг другу. А куда же потом всё подевалось? Мы оба еле живы.
— Передавали друг другу, отдавали всем другим, кто с нами тесно связан. А также Мировой Душе.
— Ты говорила об охотниц на добродетельных. Я слышал, что каждая гетера должна совратить хотя бы одного добродетельного, иначе её в цех не примут.
— Простой народ всегда всё преувеличивает, ты же знаешь. Но правда в этом есть. Самое тяжёлое и одновременно самое приятное испытание на Великородную — очаровать отшельника или честного монаха, заставить его забыть обеты, а потом сразу помочь ему частично искупить это, подняв до тантры.
"Да!" — подумал Тор. — "Оказывается, как жестоко устроен весь мир. Только начал очаровываться гетерами, а тут мне изнанку показали. И, кажется, отнюдь не всю".
Вечером, чуть-чуть придя в себя, Толтисса и Тор сидели в компании друзей, которые все ещё были в шоке от легендарного события, чьими свидетелями они стали. Толтисса вдруг взяла лютню и тихонько запела, нежно глядя на Тора:
Ладонь в ладонь, В глазах огонь. Душа к душе, Мечта к мечте! Когда ты рядом, То послушай, Любовь пылает в наших душах. Закружит страстью хоровод В наш чувственный водоворот. Любви стремительный канкан Захлопнет золотой капкан. В изумрудах сияет трава. Я шепчу тебе страсти слова. Станешь ты покорнее льна. От любви я жгучей пьяна.Тор почувствовал, что он тоже не должен ударить лицом в грязь, попросил лютню себе и пропел:
Этот жаркий огонь в крови! Этот гон от зари до зари! Песнь любви, в моем сердце твори! Страстный танец свой повтори!Его возлюбленная вновь перехватила инициативу и уже не выпускала её из своих нежных рук:
И я струюсь, податливее шёлка. В меня вонзается твоя иголка! Мы шьём наряд чудесный для любви Кроим, сшиваем, примеряем до зари. Сладкий стон от утра до утра, О, волшебной любви игра! Ладонь к ладони, К взгляду — взгляд! И к сердцу-сердце, Грудь к груди. Ты снова танец повтори! Я тебе люба, ты мне рад, Я тебе рада, ты мне люб, Мой ненаглядный страстолюб, Мой несравненный сердцевед! (А говорили — ты медведь!) Ты очень близко от меня. И вот уже волна огня Меня ласкает. Бьет озноб? Глаза в глаза, Лоб в лоб, Рот в рот! И изумрудная трава Мне плоть разрежет, как стекло. И я дышу едва-едва… И время наше истекло. И солнце алое взошло. И соком спелым наливаясь, Я, расцветая, возвращаюсь, Из звёздных бездн я прилетаю В наш бренный мир. Где мы творили Любовный пир, Где мы чудили, Мечтали страстно И любили, И в танце чувственном кружили, Где изумрудная трава И страсти неземной слова! Ладонь в ладонь, В глазах огонь. Душа к душе, Мечта к мечте!Закат был прекрасным. Клин Эстайор, плача от песни Толтиссы, попросил всех подняться на скалу, полюбоваться морем и закатом, а он споёт свою последнюю песню. Компания с шутками поднялась, расположилась на траве пониже вершины, Эстайор стал на вершину скалы на краю обрыва и запел:
В горы и в море пути упирались, К краю обрыва подводят шаги, Но за спиной не надежды остались — Только долги. Душу ветру ты открой, Убери препоны, Может, ветер сдует соль С раны раскалённой. Те, кто тебе на пути повстречались, И обнимали, и били, и жгли. Но не друзья за спиною остались, И не враги. Душу ветру ты открой, Убери препоны, Может, ветер сдует соль С раны раскалённой. В жизни, быть может, с тобой и считались, Были победы, и слава, и ложь. Но вот дела или мразь там остались — Не разберёшь! Душу ветру ты открой, Убери препоны, Может, ветер сдует соль С раны раскалённой. Это — свобода! И чувства смешались. Радость и счастье, как будто из снов, Но лишь мгновенья полёта остались До валунов. Вот и над твоей спиной Закружат вороны. Значит, бриз подсыпал соль К ране раскалённой.Если бы Тор и Толтисса не были так заняты впечатлениями от случившегося с ними, они бы поняли: происходит нечто неладное. Но все опомнились, лишь когда Эстайор с последним тактом мелодии бросил вниз лютню и сам бросился со скалы.
Когда к нему сбежали, он был ещё жив. Но позвоночник был сломан, и он должен был теперь угаснуть на глазах у всех. Толтисса положила его голову на колени. Изо рта текла струйка крови. Эстайор улыбнулся и сказал:
— Какое счастье умирать у тебя на коленях, любимая! Но сожги это платье: я заразился дурной болезнью. Поэтому я и решил уйти. Счастья тебе и всем вам! Закончилась моя бестолковая жизнь.
— Прощай, мой певец! — проговорила Толтисса. — Я буду молиться за лучшую участь для твоей души.
— Не уходи! Я хочу отойти в мир душ с твоих коленей! — попросил Клин. И ещё полтора часа сидела Толтисса, держа на коленях голову Эстайора, пока прибывший врач не осуществил эвтаназию.
— Вновь вокруг меня кровь и ужас! — тихо, но слышно для всех, сказал Тор, благословляя умершего. — Пусть простится Клину его тяжкий грех. Он любил, страдал, он ошибался и запутывался, но в нём не было серого равнодушия и чёрного злодушия.
— Иди с миром, светлая запутавшаяся душа! — просто сказала Толтисса. — И в другой ипостаси своей желаю тебе выдержать все испытания и достигнуть, чего ты достоин.
Напомним, что у жителей Родины есть оригинальное общее представление о пути душ. Обе главных религии считают, что Бог в благости своей должен любой душе дать возможность раскрыть все свои способности и проявить себя в любых обстоятельствах. Поэтому душа рождается многократно: и в теле младенца, которому суждено ещё в младенчестве принять ужасную смерть, и в теле нищего и отверженного, и в теле богатого и благополучного, и даже в теле царя, если душа этого достойна. Представление о переселении душ считается терпимым, поскольку его намного легче понять, чем множественность воплощений. Но, вообще говоря, считается, что за деяния, совершённые в данном воплощении, душа несёт вечную ответственность вплоть до конца всех времён. После этого будет Страшный Суд, подведён общий итог деяний всех воплощений души во всех мирах. Воплощения могут быть в разных временах, так что вообще нельзя говорить о том, что одно из них идет после другого.
Ночью Мастер и Толтисса вновь заговорили о поэте и его трагической судьбе.
— По-моему, ты не всё ему сказала днём. И не совсем правду, — задумчиво проговорил Мастер.
— Да. Я думала, что это ложь во спасение. Надо было сказать ему сразу всё чётко и ясно. Он был сильной личностью, и правду выдержал бы. А полуложь свела его в могилу.
— А в чём же правда?
— Мы с ним могли бы подняться до двойной тантры, но у него не хватило сил, скорее всего, физических. Он был настолько истощён, что и из обычной я его еле-еле вытащила. Естественно, у него возникло ощущение роковой незавершённости. А завершить он после случившейся обычной тантры тем более не смог бы. Так что надо было ему сказать, чтобы воспоминаниями о лучшей ночи своей жизни он вдохновлялся в поэзии, но даже не пытался повторить. В лучшем случае такая попытка убила бы его прямо на ложе любви.