"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Как звать тебя, солдат?
— Пахом, ваше высокоблагородие, Пахом Смирнов сын.
Две Мишени что-то быстро написал в полевом блокноте, вырвал листок, протянул механику.
— Вот, держи, фельдфебель Пахом Смирнов. Собери своё и ступай на станцию. Там головным бронепоезд, «Единая Россия». Старшего на нём найдёшь, штабс-капитана Котляревского. Ему записку мою отдашь, он тебе место найдёт. А насчёт броневика не печалься, новый найдём. Ну, ступай, братец. И вот тебе, чтобы было на что махорки прикупить, — Аристов полез в карман, вытащил несколько банкнот, протянул солдату; и, пока тот глазел на деньги, сверху приложил золотой кругляш государева империала.
— Чтобы не думал, что врёт тебе полковник этот, — усмехнулся на прощание.
— Премного благодарен, ваше высокоблагородие!.. А комиссара этого вы, того, к стенке поставьте. Много народу он смутил.
— Разберёмся, — чуть холоднее сказал Аристов. — Не стоит расстрельными приговорами этак легко разбрасываться, братец.
— Виноват, вашбродь! Это я так… с переполоха…
— Ступай, ступай, братец. Да Котляревского найди, не мешкай. Мы тут не задержимся.
Пленных в Купянске взяли много. И, наверное, впервые за всю войну немало красноармейцев сдались сами, как-то буднично и без особых переживаний. Кричали из окон — эй, вашбродь, не стреляйте! Мы выходим! Штыки в землю!
Их разоружали, однако многих, особенно мобилизованных крестьян, попросту отпускали на все четыре стороны. Задерживали рабочих, само собой — балтийских матросов. С востока подходили новые части добровольцев, а Две Мишени, дождавшись, когда бронепозда наберут воду и загрузятся углём, приказал выступать.
От Купянска до Харькова чуть больше сотни вёрст по железной дороге; александровцы готовились к очередному рывку.
Подошедший «номерной» полк 3-ей пехотной дивизии добровольцев принял Купянск и несколько тысяч пленных, александровцы шли дальше.
«Единая Россия» уже была готова, когда Федор, вися на подножке перед самым закрытием броневой двери, вдруг заметил у самого вокзала какую-то суматоху.
— Да куда прёшь, баба глупая?!
— Куда надо, туда и пру! А ну, лапы убрал свои!..
В окружении нескольких солдат 3-ей дивизии скандалила, размахивая руками, какая-то женщина в простой крестьянской одежде, в тёмном платке, ни дать, ни взять — богомолка из недалёкой Святогорской лавре.
Федор вгляделся — да так и обмер, узнавая.
— Матрёна!!!
Баба в тёмном платке подняла голову.
— Федя! Ой, простите…
Но Федя Солонов уже крикнул вглубь штабного броневагона — «стоп, машина!» — и соскочил наземь.
— Пропустите её! Пропустите! Я её знаю!
Прапорщик-алексеевец с полковым знаком на груди — солдаты и впрямь расступились.
— Вот, вашбродь, рвётся, ну чисто оглашенная!
— Всё в порядке, молодец, хвалю за бдительность! Матрёна Ильинична, скорее сюда давайте!..
Матрёна не заставила просить себя дважды.
Дверь захлопнулась, вкусно чмокнул хорошо смазанный замок.
— Ох, Феденька!.. То есть, простите, господин прапорщик! — расчувствовашаяся Матрёна по-матерински обняла Федю, прижала к себе. — Ох, велик же Господь над нами в милости своей! Сподобил-таки!..
— Да что же, что ж случилось, Матрёна Ильинчна? Откуда вы здесь?
— Долго рассказывать, Феденька. Веди-ка ты меня к барину, к самому Костянтину Сергеевичу! Он же тут где-то, неподалёку?
— Конечно, он же полком нашим командует! Сейчас проведу. Но как же…
— Ох, Федя! И сказать не могу, и не сказать тоже. Беда с барышней моей, с Ириной Ивановной!..
— Да что же случилось?! Где, как?!.. Мы ж про неё ничего и не знали!.. Только что пропала она, у красных оказалась!..
— Потом, Феденька, всё потом! Ох, прости меня, бабу глупую, господин прапорщик, не по-вежеству обращаюсь, всё по старой памяти Феденькой кличу, а какие уж вы теперь Феденька!..
— Зовите, Матрена Ильнична, дорогая!.. За мной, за мной давайте!..
В центральном салоне штабного вагона на них все так и уставились — господа офицеры, бывшие командиры рот в корпусе, теперь возглавлявшие батальоны Александровского государя Александра Третьего собственного полка.
— Матрёна?! — узнал её полковник Чернявин.
А Две Мишени, едва её завидев, так просто кинулся к ним.
— Что?!..
— В чека она, — выдохнула Матрёна, глядя прямо в глаза полковнику. — Забрали давеча; я, как прознала, сразу и кинулась… на последнем эшелоне, что с Харькова уходил сюда… знала, где вы пойдёте!..
Как Матрёна могла знать, где мы пойдём?! — мелькнуло у Федора. И, видать, недоумение это явственно отразилось у него на лице, потому что Две Мишени вдруг цепко на него глянул, взял Матрёну под локоть.
— Идёмте, Матрёна Ильинична, потолкуем.
— Да уж потолкуем, барин Костянтин Сергеевич!..
И они скрылись — в узком пенале служебного купе командира.
А Фёдор остался, оказавшись разом под шквалом вопросов других офицеров.
— Откуда она здесь?!
— Это ж Матрёна, кухарка у Шульц!.. Значит, и Ирина Ивановна где-то рядом!..
— Не знаю, господа, ничего не знаю! — отбивался несчастный Федор. — Сам только её заметил, на вокзале, охрана остановила, а я узнал!..
Бронепоезд тем временем набирал ход, колёса простучали по стрелкам. Пошли по главному харьковскому ходу, оставляя позади купянские огороды и выгоны. Растянувшись ниткой, набирали скорость.
Конечно, лететь вот так, в неизвестность, когда красные запросто могут пустить навстречу паровоз с взрывчаткой — с точки зрения строгой военной науки не очень-то разумное мероприятие; а уж Николаевская академия небось в полном составе бы в обморок пала, аки женское епархиальное училище при виде обнажённой мужской натуры — но сейчас всё решала скорость, и Федор понимал, почему Две Мишени идёт на такой риск.