"Фантастика 2023-99". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Портупей-юнкера Ирмер-Куликова к Его Превосходительству господину директору.
— Ирмер-Куликов, идите.
Сказать, что я не ожидал вызова к Зейфарту — ложь. Должен же тот был как-то отреагировать на мое отсутствие, слухи, возникшие в связи с этим, а после и благополучное возвращение блудного лицеиста в родные стены. Напротив, оказалось бы довольно странно, если бы Зейфарт проигнорировал случившееся.
Я постучался в дверь кабинета и после непродолжительного ожидания услышал предложение войти. Федор Григорьевич стоял спиной, рассматривая в окно внутренний двор, но по напряженной позе я понял, он меня ждал.
— Доброе утро, Ваше Превосходительство, — сказал я.
— Доброе ли, Николай?
— Обычное, — пожал плечами я. Солнце встало — уже хорошо. Ракеты со стороны застенцев не летят — так просто замечательно.
Зейфарт скривился, однако промолчал. Это правильно. Я всегда считал директора умным мужиком. И сейчас он решил меня не разочаровывать.
— До меня дошли нелицеприятные слухи относительно поведения одного из учащихся, — окольными путями стал подходить к нужной теме Зейфарт.
— Народец у нас такой. Пустой. Им бы только поболтать, — спокойно ответил я.
Его Превосходительство вновь скривился. Видимо, он ожидал, что я буду оправдываться или хотя бы склоню голову и начну виниться. Пока все шло не по его сценарию.
— И все же я вынужден отреагировать. Речь идет о Вас, Николай Федорович.
— Обо мне? — сделал удивленное лицо я, заметив, что Зейфарт резко перешел на «вы».
Наверное, актерские таланты у меня были так себе, по крайней мере, с лица директора не сходило кислое выражение. А может, он только что чай с лимоном попил и немного переборщил с цитрусовым?
— Да. По имеющимся у меня данным, Вы трое суток пробыли в одном из домов терпимости Петербурга, ведя себя непотребным образом и оскверняя светлый лик лицеиста этого уважаемого заведения. К тому же пропустили занятия, как я понимаю, по весьма непростительному поводу.
Я оттопырил губу и покачал головой, давая понять, что продолжаю удивляться услышанному. Выдержал небольшую паузу, искренне наслаждаясь злостью Зейфарта, а потом спросил:
— И наверное, у Вас есть свидетели или какие-нибудь не менее весомые доказательства моего непотребного поведения?
— Вас видели многие…
— Кто?!
Вообще, перебивать старшего по званию в разговоре, где тебя распекают — было признаком дурного тона. Однако сейчас я сделал вид, что начинаю злиться. Собственно, логика в этом была. Вроде как дворянина обвиняют в том, чего тот не совершал. И он, следовательно, возмущен.
— Многие люди, — продолжал Зейфарт.
— У этих людей есть имена? Свидетельские показания?
— Нет, — выдавил из себя Его Превосходительство.
— Тогда мы возвращаемся к тому, с чего начали. Все озвученное — всего лишь слухи. Думаю, это не первый и не последний раз, когда дворянина пытаются опорочить. У меня есть удивительные способности заводить многочисленных врагов, Вы ведь знаете об этом.
— В таком случае объяснитесь, где Вы были? — не унимался директор.
— Болел, — ответил я. — У меня случились небольшие проблемы с Даром. Поэтому пришлось пройти обследования в госпитале. Вот здесь все написано.
Я вытащил сложенный листок и передал директору. Для этого, несмотря на свое разбитое состояние, вчера под вечер пришлось все-таки съездить к Сильвестру Андреевичу. Вообще, после похищения сульфара я ожидал чего угодно. Однако старший врач не подал вида, что связывает исчезновение кристалла со мной.
Но все же справка досталась дорогой ценой — пришлось отдать один из сульфаров поменьше. Правда, у меня остались те крохи от Медуз, да еще четыре от Ситникова, и хотя шесть забрал Максутов, торговаться смысла не было. К тому же, старший врач заверил, что я могу обращаться теперь по любому поводу.
Пока Зейфарт изучал документы, которые были в полном порядке, я думал. А что бы случилось, если б я оказался не так сообразителен и не подстелил соломку? Меня б исключили из лицея? Не знаю, вряд ли. Максутов бы точно этого не допустил. Тогда почему не вмешался заранее, когда меня собрались распекать? Как-то все это странно.
— Слава Богу, — вздохнул Зейфарт с искренним облегчением. Надо же. — Но прежде чем мы перейдем к основной причине нашей встречи, выясним еще один вопрос.
Блин, а умеет Федор Григорьевич интриговать, ничего не скажешь. Я даже весь подобрался. Если мой «залет» — не главная причина, а лишь один из кирпичиков в нашем разговоре, то какая же тема здесь основная?
— Из полицейского управления прислали сводку, что Вы были замечены возле сгоревшего дома некоего Исакова Григория Гавриловича, недома, который был найден внутри мертвым. И они ждут разъяснений.
Я скрипнул зубами, сильно сжав челюсть. Но все же ответил. Говорил медленно, стараясь не сорваться.
— Исаков Григорий Гаврилович, более известный всем нам как Будочник, умер на моих глазах. Его последней волей было — предать тело огню. И судя по тому, что из полиции не пришли лично ко мне, а лишь прислали бумагу с просьбой разъяснить все, они знают, что он уже был мертвым, когда горел дом. А еще, наверное, все дело в том, что здесь замешан маг, и, как вы выразились, недом. Следовательно и дополнительный ход этому делу никто давать не собирается.
Вот ведь, пытался говорить спокойно, а все равно внутри кипел. И судя по смущенному взгляду Зейфарта, почти со всем попал в точку. Будочника, героя войны, с легкостью выбросили на помойку и тут же забыли, потому что он стал недомом. Перефразируя знаменитое движение в застенном мире, здесь важны лишь жизни магов. Вот и Максутов подтвердил это в недавнем разговоре, когда я спросил, как эвакуировать остальных жителей Самары сюда. Недомы никому не нужны. Одним больше, одним меньше — никакой разницы.