"Фантастика 2024-118". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Мне хватает на чашку чая и кусок пирога с синтетическим мясом. Сажусь за единственный свободный столик позади бурно празднующей компании, кусаю пирог, проглатываю огромный кусок, запиваю сладким чаем, и в голове светлеет. Приходят мысли, что я точно побывал в плену у зверобогих, они, скорее всего, меня чипировали, чтобы я привел их к моей стае, а значит, возвращаться к своим мне нельзя.
Нельзя сделать то, что хочется больше всего: узнать, захлебнулась ли зачистка, удалось ли спастись детям и бойцам, сдерживавшим нападение. Да просто заснуть в своей постели!
Как же хреново! Злость разъедает изнутри
Все паршиво, но не фатально, ведь у меня есть приятель Лари, который умеет удалять чипы без угрозы для носителя. Лари мне жизнью обязан и не должен отказать. И во-вторых, даже если придется раскошелиться на операцию, это лучше, чем сгореть в чреве Ваала или просто сдохнуть от цианида.
Доедаю кусок пирога — он будто в бездну провалился — и поднимаюсь с твердым намерением прямо сейчас наведаться к Лари, пусть просканирует меня и скажет, что к чему. Мимо проходит фигуристая официанточка с подносом, где горкой сложена грязная посуда, ровняется со столиком, где гудят подпившие работяги (один уже упал лицом в салат), и красномордый лысый мужик хватает ее за руку, рывком сажает себе на колени. Падает поднос, со звоном рассыпается посуда, стакан катится к моим ногам, я отпихиваю его берцем и направляюсь к выходу.
Удивительно, откуда-то я знаю лысого, но, невзирая на великолепную память на лица, не помню, где мы пересекались.
Адгербал, 34 года
Сектор-1, ступень 2, деклассированный элемент.
Меня не волнуют дела зверобогих. Каждый, кто поклоняется Ваалу, мой враг. Сами разберутся. На выручку брыкающейся официантке спешит бармен, но его останавливает косматый здоровяк, отводит в сторону, сует в карман деньги, парень перебирает купюры, жадно кивает. Отвратительные твари! Не просто так их называют черноротыми. За три шекеля мать родную продадут.
Лысый тащит девчонку к выходу, она орет и вырывается. Отворачиваюсь и ускоряю шаг, и тут меня накрывает волной злости, красным вспыхивает мысль, облеченная в слова:
Зафиксировано противоправное деяние!
На миг появляются столбцы зеленых цифр, трансформируются в волну негодования, которая захлестывает меня и несет, несет…
Мысли отключаются. Остается жгучая ненависть и рефлексы. Разворачиваюсь на пороге, оцениваю ситуацию. Преступников семеро. Силуэты двоих — лысого и здоровяка — подсвечены багровым, и я откуда-то знаю, что передо мной насильники и убийцы, приговоренные к смерти, а я — рука правосудия. Эти семеро пьяны, и их единственное оружие — деньги. Грязные пару тысяч за честь и, возможно, жизнь девчонки.
Двое сидят, допивая водку, третий пытается поднять четвертого, пятый и шестой держат девчонку в разорванной блузке, которой что-то втирает лысый Адгербал, стоящий ко мне спиной
Выхватываю два пистолета, стреляю в голову лысому, затем шестому — тем, что подсвечивались красным — пятого вырубаю ударом локтя в висок. Девчонка вырывается и несется к выходу. Откуда-то знаю, что остальные не так опасны, потому, отступая, просто держу их на прицеле, а они, разинув рты, поднимают руки.
Ухожу под гробовое молчание и уже на улице получаю мысль-фразу:
Ты предотвратил преступление!
Осталось предотвратить 499 правонарушений.
В первое мгновение я таращусь на текст и пытаюсь его осмыслить, просыпается злость, негодование, непонимание, а потом кто-то будто перышком по разуму проводит, и появляется странное отупение. Так и должно быть. Гораздо важнее сейчас оторваться от тех, кто попытается меня догнать, чтобы отомстить.
Ныряю в темный переулок и бреду, оглядываясь в ожидании погони, петляю, путаю следы, ругая себя за совершенную глупость. Что на меня нашло? Мало мне неприятностей? На хрена ввязался? Неужели чипы могут так влиять на сознание?
На ходу ощупываю голову, шею, куда обычно вживляют чипы, но ничего не нахожу. На часах начало девятого. Срочно нужно к Лари, я не принадлежу себе и могу наделать глупостей. К тому же не терпится узнать, как там моя стая, удалось ли Барке уйти от зверобогих.
Зиккурат разделен на сорок открытых исполинских ступеней, причем каждая нижняя больше верхней, здесь находятся богатые (по меркам черноротых) дома, а так же — парки, объекты культа и развлечений. Дальше начинается улей, где тысяч ячеек обитаемого сектора, разделенного на множество ярусов, за ними — Сердцевина. Здесь мусороперерабатывающий завод, цеха по производству химикатов и пластика, а так же лифты, по которым сверху спускаются руководители отделов и жрецы, но обитателям первого яруса допуска наверх нет, поскольку, как и трикстеры, они не внесены в базу данных. И делать с ними можно что угодно, тут царит полный беспредел.
В Сердцевине первых ступеней раздолье для ловкого вора: множество огромных вентиляционных шахт, где можно передвигаться даже стоя, складов с устаревшим оборудованием и техникой. Я любил делать на них набеги, воровать запчасти и собирать из них разные механизмы.
Так я и наткнулся на погибающего Лари… Сейчас он обитает в техногенной части зиккурата, Сердцевине, где, как и у нас в подвале, не видно неба и солнца.
Сейчас он оборудовал несколько лабораторий в разных частях города, а жил в самой обычной двухкомнатной конуре в многоярусной обитаемой части Сердцевины — Улье.
До Улья добираюсь в десять, и еще полчаса, готовый в любой момент выхватить пистолет, иду по плохо освещенному каменному коридору, где справа и слева однотипные пронумерованные железные двери, из-за которых доносятся крики, или детский плач, или музыка. Но обходится без неприятностей. Если Лари нет дома, придется ночевать, где найду место.
Останавливаюсь напротив двери с цифрой 4589, подаю условный сигнал: по два удара трижды. Из-за двери доносится шорох, возня.
— Кого принесло? — возмущается Лари, хотя отлично видит меня в глазок.
— Ты когда собираешься возвращать долг? — отчетливо произношу я.
Фраза обозначает, что мне нужны его услуги определенного рода.
— Жди там, — говорит он.
Минут десять, растянувшихся в целую вечность, подпираю стену, ловлю настороженные взгляды редких прохожих, только двум подросткам, целующимся в коридоре, все по барабану. Наконец Лари являет свой светлый лик, его изумрудно-зеленые благодаря линзам глаза лучатся, лицо настолько подвижно, что не успеваешь считывать эмоции. Он недавно мыл голову, и волосы высохли не до конца, из-за чего вместо привычного «одуванчика» у него на голове четыре антенны из кудрей.