"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Это… Это очень ценное подношение, Хинрик. Великий дар. Я хочу принять его, но ты же знаешь обычай. Дарами надлежит обмениваться. Я не смогу отплатить тебе ничем равноценным. Другого такого важного предмета на Эглинойре нет. Разве что какая-нибудь корона первого короля… Да и нужно ли тебе это?
Я настойчивее протянул меч Скегги.
— Возьми. Отплатишь, когда возьмём Омрик. Я придумал, чего хочу.
— Тогда говори сейчас, чтобы боги слышали, — потребовал брат.
Я могу бы попросить корабль. Мог потребовать собственный город — один из многих,
Но мне было нужно совсем иное.
— Мне было видение о спирали — символе воскресающего бога, — начал я. — О камне среди пустыни, и на вершине этого камня был сильный знак. Спираль, золотом вплавленная в горную породу. С неё всё и началось… Я видел, что веалльские солдаты откололи от скалы часть камня со спиралью и куда-то увезли. Я хочу найти его, Скегги. Возможно, это даст ответы на мои вопросы. — Собравшись с мыслями, я изложил просьбу. — Когда обретёшь власть в Эглинойре, дай мне людей и монахов, чтобы я нашёл тот срез камня. Возможно, понадобится корабль. Сделай это — и мы в расчёте.
Скегги явно не ожидал от меня такой просьбы.
— Это так важно для тебя? — не веря своим ушам, спросил он. Казалось, брат даже немного разозлился. — Спираль на старом камне? Ты готов обменять меч королей на какой-то символ, что делает нас слабыми?
— Он особенно важен именно поэтому, — перебил его я. — Мне нужно понять спираль. Выяснить природу этой силы. Я должен, брат. Вряд ли ты поймёшь меня сейчас, но я знаю в глубине души, что это очень важно для всех. Для нашего хирда, для Свергло, для Эглинойра и всего Севера. А может и для мира…
Я впервые признался вслух, насколько оценивал важность этой загадки. Возможно, я был одержим тайной, что и скорлупы яичной не стоила. Может и вовсе никакой тайны не было, а видение означало совсем иное. Быть может, я просто начал сходить с ума. Или же боги вновь играли со мной жестокие шутки.
Но я откуда-то доподлинно знал: пока не разгадаю тайну спирали, не смогу выполнить волю матери и вернуть Нейдланд. Сперва я должен пройти путь начертателя, и лишь затем стать правителем, если богам будет угодно моё служение. Так я видел своё будущее. Месть Гутфриту совершена — никуда он от смерти не денется. Но по сравнению с величайшей мощью знака мёртвого бога вся эта возня между, королями, ярлами и конунгами не значила ничего. Это как положить на весы грязный песок против цельной золотой марки. Но понять меня мог разве что такой же начертатель — тот, кто видит и чувствует мир гораздо тоньше, да и то не всякий. Ормар наверняка бы смог. Но Ормар и так дал мне слишком много и умер за это.
Скегги, конечно же, меня не понял. Я видел по глазам брата, что он считал меня помешанным. Но всё же он привык уважать речи колдунов и подчинялся слову того, кто слышит волю богов. И хотя Скегги наверняка считал мою просьбу безумной, я был благодарён ему за то, что он не стал задавать лишних вопросов.
— Я услышал твою просьбу и клянусь выполнить её, когда ты посчитаешь нужным, — вздохнул брат и наконец-то прикоснулся к свёртку с Вигриком. — Я принимаю твой дар и отблагодарю взамен.
Я молча кивнул. Признаюсь, ожидал, что Скегги, повинуясь своей порывистой натуре, тотчас же развернёт ткань и возьмёт меч в руки. Но брат лишь ещё бережнее перетянул тесьму на подарке и убрал его под мышку.
— Даже не взглянешь на него? — спросил я.
— Ты сам сказал, что этот меч будет верно служить только достойному. Я пока таковым себя не считаю, — поразил меня Скегги. — Такими ценностями на улице не размахивают. Пусть дожидается своего часа. Надеюсь, это время однажды наступит.
Я лишь улыбнулся. Значит, не ошибся в брате. И отныне всё изменится. Скегги марать руки в жестокости и нечестных битвах я не позволю. Всё это ляжет на мои плечи. Время воинов — день, время колунов — ночь. Теперь всю тьму, что выткана на полотне судьбы Скегги, я возьму на себя.
Может и правы были древние короли эглинов, когда зачаровывали Вигрик. Правителем был достоин стать лишь совершенный. Запятнаешь себя недостойным деянием — лишишься этого совершенства и права вести людей за собой.
Но почему тогда Вигрик не поразил меня, когда я взял его в руки? Ведь я считал его собственностью, выигранным в честном бою трофеем. Быть может, лишь это меня спасло?
— Идём, брат. — Скегги взмахнул рукой в сторону чертога. — Есть ещё дела на вечер.
На улицы Скелгата легла ночь, хотя город ещё бодрствовал. Мы прошли мимо нескольких домов, где по вечерам подавали эль и нехитрую еду для воинов — оттуда звучала резкая музыка дудок, лились песни скальдов, а порой стены сотрясались от весёлого смеха. Скегги вопреки обыкновению не соблазнился и направился дальше.
— Мне нужен твой совет, Хинрик, — сказал он, когда мы приблизились к чертогу, что нам выделили для ночлега. — Уберу Вигрик в сундук и вернусь к тебе. Перекуси пока. Потолкуем позже наедине. Так-то ради этого я тебя и искал.
— Хорошо.
Предложение поесть пришлось как нельзя кстати. Я заметно проголодался, да и меда выпить был не прочь — после жара кузницы прогулка по улице меня подморозила. Пока Скегги возился с барахлом, я подсел за стол к нескольким хускарлам, которых знал ещё со времён побега из сверского Виттсанда. Воины подвинулись, я наконец-то устроил задницу на выстланной мягкой тканью лавке и потянулся к кувшину.
— Хинрик, — обратился ко мне один из хускарлов. Его звали Йирдманом, и он служил десятником в дружине Скегги. — Скажи, начертатель, зачем ты потратил все деньги на свиней?
Я едва не поперхнулся мёдом.
— А ты откуда прознал?
Йирдман широко улыбнулся.
— Слухи быстро разлетаются. Местные здорово удивились, что сперва ты утром сделался богачом, продав эглинские трофеи, а к вечеру превратился в скотовода. Неужто большую жертву богам готовишь? Обычно мы тоже вносим вклад на покупку жертвенной скотины — Скегги хоть монету, но возьмёт с каждого. А ты такие траты на одного себя взвалил…