"Фантастика 2024-145". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Платил за всё, к чему привыкли во время долгого пути, естественно, я, из общинной, или 'воеводской' казны. Народ был не избалованный, крестьяне привыкли к жизни в общине, где всё принадлежит 'обчеству'. Рабочие были приписные или крепостные, где опять же за всё платит казна или хозяин. А башкиры с вогулами, в принципе, ничего и не просили. Они очень быстро разобрались в обстановке, благо инструмент и оружие был у каждого мужчины, и, небольшими группами в несколько семей стали расселяться в окрестностях. Практически безлюдных, к нашему удивлению. Конечно, перед отъездом, старшие этих поселенцев, в обязательном порядке приходили ко мне доложиться, получить благословение, и, договориться о взаимопомощи. Посему, на моём обеспечении вскоре остались почти исключительно жители Владивостока и несколько русских крестьянских хозяйств, обосновавшихся поблизости. Пришлось изрядно растрясти остатки трофейной казны, выделяя кредиты под закупку посадочного материала. Зато уже сейчас
Это о хлебе насущном, остальные дела шли не хуже. С пониманием того, что каждый наш шаг становится известен соседям, особенно китайцам, то бишь, маньчжурам, пришлось смириться. Хотя, для моих спутников в этом ничего непривычного не было, люди понимали, что живут на виду у других, соответственно, старались вести себя так, чтобы не было стыдно за свои поступки. То, что соседи могут быть не всегда дружелюбными, тоже понимали все, даже женщины и дети. Потому, о бдительности напоминать не приходилось, люди привыкли за время пути к опасности, мужчины почти не расставались с оружием, но без параноидального ожидания вражеского нападения. Вогулы почти сразу после обустройства отправились в леса, добрая половина башкирских семей расселилась в лесостепи, к югу от Владивостока. Народ обживался, как в старом доме, с интересом общаясь с немногочисленными аборигенами. Вооружённых конфликтов пока не возникало, во многом благодаря нашей идеологической обработке за полгода пути. Но и экономический эффект сыграл свою роль, всем поселенцам мы выдали немного трофейных ножей и топоров для обмена, рекомендуя торговать с соседями, а не ссориться. Собственно, вогулы и башкиры в таких рекомендациях не нуждались, они как раз сходились с аборигенами очень легко.
Так, что в самом Владивостоке остались практически одни мастеровые и большая часть русских крестьян. Не считая, естественно, китайских пленных. Пока русские строили себе жилища, кита йцы быстро установили себе бараки и перешли в подчинение к корабельщикам. Первым делом, мы решили оборудовать наши верфи, где и осела добрая треть китайцев. Сначала, как строители, затем, уже в качестве корабельщиков. Под чутким руководством товарища Клааса и семейства корабельщиков Нифантьевых были заложены два морских двухмачтовых кораблика, близких по конфигурации к шлюпу, с перспективой установки парового двигателя. Строить решили из сырого дерева, ждать, пока подсохнет деловая древесина, не было времени. Мы спешили, но соскучившиеся по настоящей работе корабельщики превзошли наши ожидания. Люди работали не за плату, а вкладывали всю душу, пропадая на верфях круглые дни напролёт.
Остальные китайские рабочие легко и быстро, в течение прошлой осени, выстроили кирпичный завод, позволивший нам не только все избы оборудовать русскими печами и каминами. Уже весной, после обеспечения теплом жилых домов, выстроили настоящую домну и две плавильных печи. Домна, увы, пока простаивала. Зато печи всё лето активно работали, переплавляя трофеи. Ещё зимой наши разведчики обнаружили выходы каменного угля в тридцати верстах от Владивостока. Много успели привезти на санях, летом наловчились сплавлять по речушке, теперь проблем с топливом не было. Проблема была одна, зато какая! Нет железа, не нашли нигде даже малейших признаков железной руды. Самое страшное, мы с Палычем не знали, есть ли руда эта на Дальнем Востоке вообще.
Отсутствие железной руды низводило наше поселение до обычного торгового порта, каких на побережье Китая и соседней Кореи предостаточно. Перспективы развития никакой, даже строительство рыболовного и торгового флота не окупится, сейчас китайцев и японцев мало, экология отличная, им вполне хватает рыбы, выловленной у своих берегов. Без железных дорог морепродукты продавать некуда, а железа у нас нет! Да, организовали мы патронное производство, весной начали делать стекло, собрали все привезённые станки. Организовали радиомост, посадив на вершине Уссурийского хребта дежурных радистов, работавших вахтовым методом. С ними ежемесячно отправлялись смены охотников, а наши доморощенные геологи отправляли только образцы, намереваясь жить в заимке до глубокой осени. Очень ладно получилось с горной заимкой, оттуда по цепочке радисты почти ежедневно передавали новости от Владивостока до Белого Камня. Постоянная связь не только сплачивала нас, она давала силы и уверенность трём нашим крепостям на Амуре.
Всю прошлую осень мы напряжённо ждали ответной карательной экспедиции китайцев, да и этим летом постоянно отправляли разведчиков на озеро Ханка. Братья Фарис и Зишур Агаевы, после обучения у Палыча, настоящую разведывательную резидентуру там организовали, под видом закупки риса и рыбы. Переправили на озеро восемнадцать трофейных корабликов, на которых нанятые китайские артели ловили рыбу, коптили, вялили и отправляли к нам. Но, как ни странно, никаких передвижений войск у наших острогов на Амуре за год не наблюдалось. В ожидании военных столкновений мы удвоили количество боеприпасов в каждой крепости, теперь на пушку там приходилось семьдесят выстрелов, на миномёт - сотня
На половину пушек мы установили прицелы, полученные от Никиты, и выучили за год два десятка неплохих артиллеристов, из числа молодых парней, не только из заводских семей. Среди наводчиков оказались четверо настырных вогул, недостаток образования с успехом компенсировавших великолепной зрительной памятью. Вогулы просто запоминали необходимые углы возвышения для каждой дальности выстрела. Наши сто миллиметровые орудия стреляли на два километра вполне прицельно, двумя видами снарядов - фугасными и осколочными. На близкие расстояния до 300 метров неплохо стреляли картечью, получая конус рассеивания на такой дальности до полусотни метров, практически сплошного поражения. Конечно, для борьбы с пехотой и конницей, на больших расстояниях подошла бы шрапнель. Но, пока мы даже не пытались заниматься разработкой шрапнельных трубок, хватало более важных проблем. Тем более, что жизнь текла довольно мирно, высокому китайскому начальству явно было не до нас. Торговцы приносили слухи о вялотекущих войнах, что вела Срединная Империя на юге и западе. С их рассказов, там действовали якобы полумиллионные армии, в чём мы с Иваном сильно сомневались.
Наши охотники во всех пяти селениях, это вместе с горной заимкой, за зиму добыли в общей сложности только соболей сто двадцать шкурок, мы их закупали по пятьдесят рублей серебром. У своих охотников, а у местных племён закупочная цена не поднималась выше пяти рублей, однако умельцы за год прикупили почти полтысячи собольих шкурок. Будет, с чем отправлять караван в Таракановку, если мы определимся по закупке железа в Барнауле. Пока мы ждали сообщений о прибытии второго каравана поселенцев. По письму, что отправил Вовка с первым караваном, новые переселенцы вот-вот должны были выйти к Белому Камню. Да, невольно покачал я головой, вспоминая, какими вышли переселенцы первого каравана к Амуру поздней осенью прошлого года. Голодные, полуобмороженные, измождённые, как бежавшие из концлагеря пленные. Дошли, можно сказать, на одних нервах. За зиму размякли душой, познакомились с аборигенами, с айнами и даурами, орочами и тунгусами, немногочисленные селения их окружали город. С наступлением весны вогулы отправились на север, чтобы отстраивать селения для родных, в двадцати-тридцати километрах от нас. Двенадцать крестьянских семей, примкнувших к нам в Таракановке, ещё в феврале ушли из города. Они отстроили четыре хутора неподалёку, опасаясь далеко селиться в незнакомых местах. Башкирские семьи откочевали на запад, в луга с сочными травами, занимались любимым делом, скотоводством. В городе поселились одни рабочие с семьями и две сотни бойцов, вогул и башкир.
Горожане, к моей радости, не упали духом от недостатка железа и, соответственно, работы для большинства мастеровых. Кто-то занялся производством боеприпасов, другие покупали у меня трофеи и перековывали их на плуги и косы, торговали с крестьянами. Третьи осваивали иные профессии, шорников, сапожников, стеклодувов, печников и так далее. Многие остались на строительстве, с наступлением весны все распахали солидные участки, засеяли их, и засадили картошкой. Столичные учителя не остались без дела, занимаясь обучением дежурных подразделений и временно безработных мастеров. Моё указание обязательного изучения письма и счёта никто не пытался нарушать. Получалось, в городе жили почти пятьсот рабочих, мастеров, учителей с семьями и двести стрелков, менявшихся ежемесячно. Не считая двух сотен китайских рабочих, занятых в строительстве, на верфях и кирпичном заводе.
Мы только-только установили радиосвязь с Ближней крепостью, отправили к верховьям Амура полсотни трофейных корабликов с китайскими экипажами. Прошлой осенью, всю трофейную флотилию оставили зимовать в верховьях Уссури, чтобы быстрее выходить к Амуру. Часть лодок перевели на озеро Ханка, другие ушли к Амуру. Но, корабликов двадцать ещё ожидали своего часа на берегах Уссури. Места здесь глухие, даже сторожей оставлять не требуется, никто наши трофеи не тронет. Собственно, потому и спешили налаживать связь, чтобы чего не случилось с речной флотилией. И вдруг, в мае этого года радист приносит радиограмму: 'К истоку Амура вышел караван из Таракановки, четыреста семьдесят шесть человек, без одежды и припасов, с женщинами и детьми'. Мы, понятное дело, сразу нагрузили наши пароходики и послали вверх по Амуру. Тот караван почти полностью состоял из выживших после разгрома войска Пугачёва крестьян. Они, в большинстве своём, и распахивали нынче весной землю вокруг Владивостока, основали восемь хуторов и двенадцать больших деревень на побережье к северу от города. Многие из них насмотрелись на карателей, видели своими глазами виселицы, увешанные крестьянами. Потому и вспомнили наши листовки, по пути в Таракановку беглецы успели взять с собой семьи, кто смог.