"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Наконец мы свернули на Огрову Пустошь. Громадной кляксой она вытянулась от Галидорских гор до морского побережья. Некогда здесь плескался залив с многочисленными рифами и островками, но вода ушла, оставив никуда не годные засоленные почвы. На окраинах Пустоши кое-где добывали ракушечник, но далее тянулись места совсем дикие.
Я остановил фургон у спуска, спрыгнул и окинул взглядом бескрайнюю чашу Пустоши. Горизонт терялся в жемчужно-розовой дымке. Ага, Кривой менгир — вот он. Бойкие огры нацепили на него парик из мочальной тыквы. Значит, от менгира — налево. Давно, давно я здесь не бывал... Сухие кустарники и пыльные пучки жесткой травы, редкие ручейки пресной воды, ящерки, снующие меж закругленных камней и термитников. Иногда из земли выпирают большие серые, точенные ветрами кости сухопутных кракенов, бродивших тут в незапамятные времена...
Пустошь я знал чуть хуже, чем свою правую ладонь. Меня тягали сюда как проводника много раз. Кто искал сокровища затонувших кораблей (результатов — ноль), кто — развалины древних городов (аналогично), иные хотели сподобиться мудрости отшельников веры и анахоретов (о, этих мерзавцев тут было — как вшей в бороде каторжника). В глубине Пустоши обитали племена равнинных огров. Мирные вегетарианцы, по отношению к которым слово «тупые» звучало бы комплиментом их сообразительности. Обычно они вели оседлую жизнь, выращивая тыквы, дыни, окру и репу на островках плодородных земель и впадая в спячку в холода. Я говорю «обычно», потому что у местных огров существовало несколько бродячих деревень, одержимых охотой к перемене мест. О, эти деревни... Но об этом расскажу в следующий раз. Что до тварей повышенной свирепости, то как-то раз я встретил тут облезлого дикого кота. Свирепая тварь преследовала меня неотступно и, делая большие глаза, в конце концов выклянчила у меня почти все запасы вяленого мяса.
Я вздрогнул: из глубин Пустоши ветер принес одинокий, тоскливый вой.
—Оборотень? — Альбо сделал знак отвращения зла и тут же утер вспотевший лоб.
Скареди повторил знак:
—Да защитит нас святая Барбарилла!
—Оборотень? — Я прислушался, зацепив взглядом эльфийку: ушки на макушке, тонкая рука готова выхватить клинок из-за плеча. — Да нет... Какие тут оборотни? Отшельники, анахореты... Новый урожай овощей еще не поспел, а отшельники — тоже люди, только такие, у которых в башке перекос, потому охотиться они не желают, а питаются исключительно растениями. По полгода жрать сушеные стручки окры и вяленую репу — тут и агнец взвоет. Почти все пустынники — шальная братия, многие из них — сущие безумцы. На привале не отходите от лагеря далеко, а если уж отошли — берите с собой оружие. Косматых незнакомцев лучше не подпускать близко. Кто знает, что они захотят с вами сделать. Сперва бейте — потом спрашивайте. Как-то так.
—Брутально, — сказала Крессинда, наморщив нос-пуговицу.
—Зато останетесь живы. Отшельники могут ловко прятаться, одиночество обостряет звериные инстинкты, и вот вам заповедь на этот случай: всегда, когда отходите от лагеря, проверяйте ближайшие кусты и выемки, бросая в них камни.
—Тяжелые камни? — спросил сэр паладин, возвышаясь над Альбо и гномшей на полторы головы. Гритт, он был даже выше меня!
—Ну... какие осилите бросить. Прошли немного — бросили камень. Еще прошли — еще бросили. Все тихо — идете дальше. Таков закон Пустоши. У ручья — один моется, другой стережет. Только так.
Альбо смахнул пот с тонзуры:
—Великий Атрей!
—А может... товой... их просто накормить? — спросила Имоен.
Добрая женская душа! Слепая вера в то, что если морального урода или обычного дурня, который ищет святости вместо того чтобы работать, накормить, отмыть и приласкать, тот сразу исправится, поумнеет, станет человеком.
—Накормим одного, явится еще десять, да и первый сразу за нами увяжется. Дешевле избить и бросить. Бить разрешаю ногами.
Монго протолкался вперед, взяв лютню наперевес (да, именно Монго вез с собой лютню, представьте!).
—Это... грубо!.. Жестоко.
—Ага, — кивнул я и чувствительно ткнул в его цыплячью грудь пальцем. — Тебе разрешаю никого не бить, усек? Когда тебя двинут булыжником, выпотрошат и сожрут — то-то мы посмеемся.
Его бледные щеки пошли красными пятнами. Ар-р-ристократ, Великая Торба! Праведник! Нет, проще водить по горам и долам пьяных гномов.
—Тут, должно быть, полно змей и пауков... — обронил он.
Напарник подъехал ко мне и спрыгнул с ишака.
—Позади чисто, Фатик. А -а-апчхи-и-и!Тляпъ-косъ, чего я нашел на дороге. — Он протянул мне ременную пряжку с тонкой серебряной филигранью и мелкими изумрудами. — Господа-эльфы потеряли. Точно — они. Я от нее чихаю.
Принц оставался в фургоне, поэтому я молча протянул находку Виджи:
—Ваше, добрая фея?
Она приблизилась, я услышал исходящий от нее аромат. Взяла пряжку с моей ладони. Касание прохладных пальцев заставило старину Фатика вздрогнуть.
—А-а-апчхи-и! Да точно, ихнее! Я ж чихаю!
—Добрая фея, это — ваше?
Она кивнула как бы между прочим. На замкнутом лице появился намек на улыбку.
—Спасибо, это действительно наше... — Повернулась к Олнику. — Спасибо, милый гном...
—А-а-апчхи-и-и! — Я решил, что Олника сейчас вывернет наизнанку. Не только от близости эльфийки, но и от похвалы, которая могла подействовать как рвотное. Она бы еще по голове его погладила!
—Это фамильная вещь... Мы думали, что потеряли ее навсегда. — Виджи кивнула гному, затем мне — величественно, как королева, и направилась к заднику фургона. Заостренные кончики ушей — ни гугу. В смысле — не покраснели. Значит — не лжет? Значит — и впрямь потеряли? Либо она настолько хорошо вжилась в роль, что ложь...
Однако эльфы не лгут, яханный фонарь! Или в этой максиме есть нюансы? И вот еще что: «мы», «думали», нет, они точно — муж и жена!
Я загрустил. Сквозь грусть пробилась гипотеза, которую я поспешил удавить.
Нет, ерунда. Я же своими глазами видел, что сделали с эльфами подручные Фрея. Ну а во дворе Ночной Гильдии он пытался всех нас ухлопать. Ну да, сперва он велел прикончить меня, но потом собирался разделаться с эльфами, я уверен. Меня он хотел убить первым по одной простой причине — месть за унижение. Смертоносцы такого не прощают.
Я поднял камешек и бросил вниз. Камешек покатился, оставляя шлейф бурой пыли.
Под тоскливый вой святого отшельника мы покатили навстречу моим призракам прошлого.
Я отъехал в глубину Пустоши миль на двадцать, спускаясь по пологим террасам бывшего залива, и двинул фургон на северо-восток, ориентируясь по менгирам — похожим на огурцы одиноким камням, врытым в землю на четверть. Их натыкали в Пустоши Предтечи, загадочный народ, сгинувший бесследно. Среди людей гуляли слухи, что Предтеч забрали к богам за особую святость (я полагаю, такого розового, с бледным золотистым сиянием оттенка) и что Пустошь, откуда их забрали, до сих пор хранит следы благости Небес. Именно потому тут развелось столько анахоретов и прочего сброда. В комиссии по религии, куда входили представители всех пятидесяти официально разрешенных богов Харашты, до сих пор шли сражения, бои и стычки на тему — чей же бог это сделал и кому в таком случае надлежит оградить Пустошь забором, чтобы пускать туда паломников за деньги. Компромиссное решение — разбить Пустошь на отдельные квадраты и пускать туда паломников своей веры никого не устраивало. Все — или ничего. Ох уж эта человеческая жадность!