"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Шкипер был уже рядом. Он не стал держать торжественную речь и сразу перешел к делу.
— Ты… ты… ты! — заревел он, нанося удар за ударом. Я парировал, видя бреши в его яростных атаках. Я мог бы убить его очень быстро, но в этом случае пятеро наемников пустили бы меня на рубленые котлеты. Они теснили меня к борту, но пока не нападали всерьез. Бун хотел разделаться со мной сам.
Я отступал, пятился мелким шагом, я тянул время, поддавался капитану и уповал на своих друзей.
Наш поединок длился меньше минуты, как вдруг я ощутил, что корабль потерял управление: он содрогнулся, получил удар в корму и начал рыскать, а потом решил улечься на борт, тот самый, к которому был прижат я. Головорезы и шкипер стремительно соскользнули к фальшборту и погребли меня под своими телами.
Кажется, мелькнула мысль, Крессинда или Монго расправились с последним рулевым. Корабль, оставшийся в шторм без управления — пропащий корабль. Об этом я должен был подумать перед тем, как напасть на Буна.
Когда «Горгонид» выровнялся, я выскользнул ужом из-под горы тел, потеряв, правда, меч. Я встал на ноги первым из всех, и, схватив за пояс одного из наемников, спровадил его в морскую пучину. Затем увидел тускло блеснувший тесак, схватил и обрушил на загривок другого наемника.
Шесть и семь.
Сбоку неслась хриплая ругань: судя по голосам, Скареди и Олник схватились с остальными матросами.
Я успел убить еще одного наемника, прежде чем из груды тел поднялся шкипер.
— Ты… я… о-о-о! — ревел он сквозь заросли разлохматившейся бороды.
Один из самых галантных и красноречивых людей, что я встречал.
Я крутанул тесак и вогнал лезвие под солнечное сплетение пирата по самую рукоять.
Восемь и девять.
Сверкнули белизной зубы… Бун попытался ударить меня саблей, но я перехватил запястье и вырвал саблю из слабеющих пальцев. Тогда он дернул свободной рукой за пояс с Богом-в-Себе, но — слабо, жизнь покидала его тело.
— Хи… трый… — проскрипел капитан. — Как… узнал?..
— Твои грехи идут впереди тебя, — сказал я и пихнул его в грудь. Он осел на палубу — мертвый.
Рядом вдруг оказалась Крессинда. Она что-то кричала, размахивая молотом, и наемники — те, что остались, а с ними и боцман, и матросы, уцелевшие в драке с Олником и Скареди, испуганно вжали головы в плечи. Я передал командование гномше и поднялся на ют, где укротил рулевое весло, направил «Горгонид» носом против волн и тем самым спас корабль, и нас, его пассажиров.
А если вы думаете, что настоящий героический поступок, это перебить пиратов — или, скажем, вызвать предводителя пиратов на бой и умертвить в честном поединке, вы ошибаетесь. Истинно героический поступок мы со Скареди совершили этой ночью, стоя у кормила до тех пор, пока волна не пошла на убыль. Не могу сказать, что это далось мне легко. Я бы наверняка упал, да и Скареди не был сделан из железа, в общем, мы не удержались бы на ногах, если бы я заранее не велел привязать нас к веслу.
48
Берега Дольмира еще кутались в утренний туман. Из-за него сочная зелень на скалистых террасах казалась покрытой серебристой паутиной. Ее изрядно присыпало бриллиантами росы, которые, разумеется, искрились на солнце, в общем, картина была величавая, особенно для тех поэтов, что впадают в экстаз от любых красот природы.
Не могу сказать, что после двух беспокойных суток на море красоты берегов Дольмира так уж радовали мои воспаленные глаза, но то, что меня обрадовала картина пустынной бухты неподалеку, это было несомненно.
Бун не держал у себя толковых карт побережья Дольмира, вероятно, для капитана, избороздившего прибрежные воды вдоль и поперек, подобные карты не представляли никакого интереса. Я шел по компасу, стараясь направлять «Горгонид» к юго-востоку, чтобы ненароком не приплыть прямиком в Семеринду.
Мне была нужна безлюдная бухта или, на худой конец, небольшой поселок без докучливой администрации. Захватив корабль, убив его капитана, мы сами стали пиратами, и поэтому нам нужно было причалить тихо, незаметно, и молиться, чтобы, пока мы причаливаем, нас не заметили крейсирующие вдоль побережья военные галеры владыки Тулвара.
Я позвал Скареди и велел привести на ют боцмана — самого буйного из уцелевших пиратов. Впрочем, под надзором Крессинды он, как и все пленники, выказал чудеса рабочего энтузиазма.
Боцмана привели, и я спросил, узнает ли он очертания берегов.
Он молча и продолжительно осмотрел береговую линию, и, едва ворочая распухшей челюстью, изрек:
— Провинция Тарка, бухта Гнилых Русалок…
Я показал на скалистые террасы, над которыми вились чайки:
— Есть тропа наверх?
Боцман перевел взгляд на меня и, положив связанные руки на планшир, сперва кивнул, затем сказал тихо:
— У берега скалы. Сам проведу к бухте.
Я согласился. Он помолчал, затем вымолвил еще тише:
— Вольное Общество тебя не забудет, Фатик Джарси!
Это он, стало быть, уверился, что я не буду его топить или каким-то иным образом лишать жизни (я обещал пленникам помиловать их, а слово варвара Джарси стоит дорого даже среди Вольного Общества), и угрожал мне теперь местью пиратской вольницы, которая, как и всякая прочая разбойничья шваль, дала себе благородное название.
— Сердечно благодарен, — произнес я, глядя на бак, на каюту Буна, где теперь коротали дни мои эльфы. Там было тихо. — Передавайте Обществу привет, пусть растет большим и крепнет. Ну и почаще меняйте ему подгузник. А я с друзьями пока прокачусь в Талестру, там, знаете, скоро грянет урожай сбора бешеных огурцов.
Маневрируя при слабом ветре, мы подвели корабль к бухте и загнали его носом в песок.
Готово, мастер Фатик, — похвалил я себя. Кажется, неплохо, мастер Фатик, верно?
Угу, неплохо, мы все же прорвались на Южный континент, и, надеюсь, будем у Оракула раньше гончей Вортигена. Я, черт возьми, умница!
Мы сбросили веревочный трап с носа корабля и выгрузились, почти не замочив ног.
Альбо спустили последним. Бесноватый пророк Гритта был, как обычно, пьян, я извел на него половину запасов выпивки Димеро Буна. Мне, признаюсь, было страшно оставлять священника трезвым даже на час (пока я отдыхал, беднягу накачивала пойлом Крессинда): пророк, если вы не забыли, способен божьей волей творить самые разнообразные чудеса. Добрые чудеса. И злые чудеса. И чудеса такие, которые могут открутить Фатику М. Джарси буйную голову, лишь бы только этот варвар не явился к Облачному Храму.