"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Напиток из ягод моджи вонял мокрым веником и давлеными мокрицами. Вместительные жестяные бочонки стояли у одной стены, прихваченные к дощатому полу широкими кожаными ремнями. Кусты вангрии — какого-то невзрачного, блеклого растеньица с мелкими оранжевыми цветами — находились у другой стены: каждый горшок установлен в круглую прорезь прочной деревянной подставки, накрепко приколоченной к полу. Свет падает из клапана обтяжки фургона. Если идет дождь — клапан можно закрыть, просто потянув за веревку.
Над цветками вились мошки и несколько пчел. Цветы привлекали их запахом, напоминавшим мне об общинных свинарниках в клане Джарси, которыми все еще заведовал брат Тенезмий.
— Значит, крышки бочонков открутил-закрутил, полил цветочки — и гуляй, рванина. Сечешь, Олник?
Зря я нагнулся над цветами, так как гном, оставшись без пригляда, заново свинтил крышку ближайшего бочонка и потянул носом.
— Дларма… Дохлый зяблик! Оно и правда все еще бродит! И бодренько так бродит! Хм-м…
Я выхватил крышку из загребущей длани, успев в последний момент — Олник уже приноровился попробовать конденсат языком.
— Не пить! Я же говорил: не смей даже пробовать, иначе будет горе — уши у тебя отпадут и нос отвалится! Это ядовитый для гномов напиток! Бродит-шмодит, тебе какое дело? Вирна снабдила нас… тьфу, тебя, я не пью — пивом!
— А интересно-о-о… Слушай, а что это за надписи на бочонках… — Он прочитал по складам: — «Nakurwic Sie». Похоже на страшное заклятие черной магии!
— Понятия не имею. Возможно, имя поставщика. Смотри, каждое слово с большой буквы — имя, фамилия. Я не углублялся в расспросы, пока говорил с Вирной. Все это оттуда, — я махнул рукой, — из глубин южных земель. Там львы, слоны, чернокожие люди, один из бывших Джарси по прозвищу Черный Пахарь, и таинственные загадки бытия вроде белого человека, который голышом бегает по джунглям… Может, этот тот самый Черный Пахарь и есть…
— Фатик, Фатик, — гном показал на ближайший к себе бочонок. — Тут накарябано еще — смотри, снизу, — он прочитал по складам: — «Wu… pie… rda… lay». Тоже с большой буквы!
— Олник, отстань, молчи. Поройся в здешнем бардаке и найди доильный тазик: покончим с первой дойкой как можно скорей.
За моей спиной раздался шорох и вопль гнома:
— Фатик, Фатик, я нашел лакричные лепешки!
Чертов сладкоежка.
Утреннее прощание с праведниками вышло скомканным. Мы проглотили обильный завтрак, затем те, кому было надо, собрались и покинули стены гостиницы, скупо обменявшись пожеланиями удачи с теми, кто оставался. Все слова были сказаны вчера. Денег праведникам я оставил много. При должном ведении хозяйства средств будет довольно на два месяца, а этого времени хватит, чтобы залечить переломы.
Имоен, Скареди, Монго, Крессинда… Вы обманывали меня всю дорогу, играли роли, но я не держу на вас зла (сунуть бы вас задницами в муравейник, шуты вы гороховые). Прощайте, желаю вам лучшей доли, чем та, что выпала мне. Однако знайте, если я не справлюсь — мир провалится в тартарары, так что эпитафий мне вдогонку можете не писать.
Так и не узнал я вас по-настоящему, да и не стремился узнать, честно говоря. Кое-где вы мне помогли, и помогли неплохо, кое-где, а вернее — на всем протяжении пути к Оракулу — подгаживали так, что словами не передать. Удачи! Надеюсь, когда-нибудь свидимся… Лет через двести. А лучше — пятьсот.
Как только я покину город, Имоен развяжет Монго глаза, и спустя некоторое время маги поймут, что я еду в Талестру через Одирум. Но куда я направляюсь в точности — этого они проведать не смогут. Буду действовать нагло. Наглость — второе счастье. А кому-то — и первое.
Вчера я снова повторил байку о том, что срочно отправляюсь в Витриум, и чихать мне на все невзгоды и обязанности. Контракт исполнен. Баста.
— Хороший у вас план, Фатик, — услышал в ответ от Скареди. Имоен промолчала. Монго, которого я по-прежнему держал с завязанными глазами, тоже ничего не сказал. Его била трясучка — изможденный болезнями и переломами организм сдавал. Но Монго выживет, я знал это.
Крессинда фыркала и смотрела исподлобья, но я, приложив немало усилий (она стала называть меня на «ты», всякий страх потеряла!), все же убедил ее остаться. Единственная, у кого нет тяжелых ран, она станет курицей-наседкой. Надеюсь, цыплятки с поломанными лапками будут слушать мамочку.
— Вот-вот, помогать, смотреть, оберегать, чтобы никто не сбежал! — ввернул Олник из-за моей спины. Он был несказанно счастлив тем, что Крессинда остается.
Засранец.
Самантий взглянул на Крессинду и вздохнул тяжко и безысходно, мясистые ноздри раздулись, щеки оплыли. Гномша запала в душу трактирщику — ох, запала. Но желание отомстить магам Талестры, по чьей вине сгорел постоялый двор, гнало его вперед — с одышкой, ахами, охами, но — вперед. Враги спалили его райскую обитель, где он играл в бога и имел (в буквальном смысле) массу любовниц, и вот этого Самантий им простить не мог.
— Я еще вернусь, — проронил он, глядя на гномшу масляными глазками. — Вернусь в Ирнез, не пройдет и месяца. Куплю здесь трактир, начну квасить капустку… Я бы хотел уточнить — едят ли гномы квашеную капустку, и если нет — то почему?
Ответные слова Крессинды я не стану воспроизводить — они были полны инвектив. В сторону — вы не поверите! — Олника.
Мы ушли. Самантий отстал на середине пути, затерялся на улицах — я был уверен, хочет прикупить для Крессинды прощальный подарок.
Покидая Ирнез, я совершенно отчетливо сообразил, что за мною следят. Слежка — неявная — началась от гостиницы, где остались мои праведники, продолжилась по улицам города и закончилась за воротами. Сначала я не уразумел, что это слежка — слишком много глаз принимали в ней участие, и мои инстинкты не подняли тревогу. Меня вели, передавая от человека к человеку — или от нелюдя к нелюдю? — мягко и осторожно до самых ворот. Но затем, когда несколько взглядов совершенно явно уперлись мне в спину, я осознал неладное. Осторожно оглянулся, бросив на городскую стену взгляд из-под шляпы. Стены Ирнеза состояли в основном из беленых фасадов домов, тесно примыкавших друг к другу. Десятки распахнутых окон равнодушно уставились на старину Фатика.