"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23

Погуляй Юрий Александрович

Позади меня раздался яростный вой. Вендиго в очередной раз сшиб меня на землю и отскочил в туман. Я перевернулся на спину и, отталкиваясь здоровой ногой, пополз, как червяк. При этом водил обрезом перед собой в надежде первым заметить монстра. И да, заметил, даже выстрелить успел, пробив крупную дыру в черепе. Та, правда, моментально затянулась, и монстр ударил в ответ — раздробил мне ключицу кулаком с рогом, поднял меня в воздух…

И опять вдруг завыл.

Не отпуская меня, он стал озираться по сторонам. Я проследил за его взглядом и увидел в тумане вспышку, затем еще одну и еще. Это напоминало факел, который то затухал, то вновь разгорался, — огромный, в человеческий рост. И всякий раз, когда он вспыхивал, монстр вопил.

Потом стали загораться новые факелы. Они выстраивались вокруг нас ровным кольцом, которое должно было замкнуться на месте разрушенного мною тотема. Вендиго ревел, дергался в направлении то одного факела, то другого. Он понимал, что в его привычном мирке что-то пошло не так, но не знал, как это исправить.

А потом вспомнил, что у него в руках я, виновник произошедшего.

Все три его черепа разинули пасти, в лицо мне полетели ошметки вонючей гнили, а в живот вонзился кулак. Боль была жуткая. Рог пробил печень, и я сполна ощутил повышенный коэффициент от реализма игры. Раны, несовместимые с жизнью, — так это, кажется, называлось в реале. В Эфире же у меня осталось всего девять процентов здоровья. Я поплыл, теряя сознание.

В таком состоянии я даже не сразу понял, что рядом раздались выстрелы. Зато увидел их результат. Первая пуля пробила боковой череп твари, развалив его на несколько частей. Вторая отстрелила выпирающие зубы центрального черепа, а третья и последующие расколотили то, что осталось.

Вендиго упал, уронив меня на землю.

— Вот только сейчас не заявляй, что ты заработал больше, чем стандартные двадцать процентов. — Крыса подошла ко мне, убрала в кобуру «крысиного короля» и протянула мне сразу две склянки для восстановления здоровья. — О, а мне ачивку дали. Ловля на живца называется, прикинь.

— Крыса… — позвал я ее, едва шевеля губами, а когда она ко мне наклонилась, продолжил так же тихо: — Пошла ты в жопу!

— Ой, какие мы обидчивые. — Она достала еще одну склянку и стала лить содержимое мне на раны. — Ладно, двадцать пять процентов. Именно ты ведь понял, что надо сначала тотемы разрушить.

— Тридцать, и я выбираю первым.

Она что-то проворчала в ответ, но я не стал слушать — перевалился на бок, запуская руку в тушку вендиго. Сначала хотел забрать кристалл приона (такие здоровые мне раньше не попадались), но потом нащупал еще какой-то предмет. По форме и по весу тот напоминал мой утерянный мифриловый шар для «кулака обезьяны».

«Артефакт «Костяное сердце вендиго». Повышенная прочность, масштабируемый вес, накопление приона. Область применения: дробящее оружие, магическое оружие, артефакты, доспехи. Класс предмета: редкий».

То, что доктор прописал! Одновременно и повербанк, и грузило, причем с усиленной массой в момент удара. Отсутствовала, правда, инструкция, но все получилось и без нее. Стоило зажать сердце в руке и активировать умение, привязка произошла автоматически. Только всплыло уведомление с просьбой подтвердить выбор. Я согласился без колебаний, игнорируя вопли Крысы.

Артефакт в моей руке разогрелся, по телу прошла волна щекотки, а запас приона сократился втрое. Когда я раскрыл ладонь, на ней лежал почти идеально ровный шар с прожилками зеленого цвета и бугорками для усиления урона. Сделав пару замахов, я отправил «кулак обезьяны» летать по орбите вокруг себя и поплелся к краю тумана.

Минут через двадцать, когда я почти восстановился и начал истреблять мелких монстров после респауна на территории храма, меня догнала радостная Крыса.

— Это была славная охота! — Она протянула мне мешочек с монетами и четыре небольших кристалла с прионом. — Тоже твоя доля. Из тотемов.

— Спасибо.

— Ради таких моментов я и возвращаюсь в Эфир каждый раз. Ты ведь не обиделся?

— С чего бы мне обижаться? — Пожав плечами, я показал на озеро. — Пойдем, теперь нам туда. У тебя есть что-нибудь с заморозкой?

— Пули есть, кумулятивные. Промораживают насквозь, не глядя на броню.

— Заряжай, пригодятся.

— Звучит интересно. Только давай быстрее, я еще час могу, а потом надо бежать на работу.

— С твоими увлечениями в игре даже боюсь предположить, что это за работа.

— Но-но-но! Я, между прочим, самый милый парижский риелтор. Даже ачивка есть за клиентоориентированность. Только вот бесят они меня все…

Не то чтобы Крысу понесло — так, небольшой спич минут на десять из разряда тех, что мы часто адресуем сами себе то ли для оправдания, то ли для убеждения. В реале она, мол, и мухи не обидит, а здесь — да, отыгрывает, выплескивает. И вообще, она не Крыса, а Кристин…

Проскальзывало что-то еще между строк, какие-то комплексы, детские травмы или, возможно, проблемы воспитания. Но в этом как раз не было ничего удивительного — поколение «альфа» так и не научилось правильно воспитывать детей. Я слушал, кивал, а параллельно пытался понять, как вызвать третье отражение Тиутококана и не успели ли обнулиться первые два.

Подойдя вплотную к озеру, я попытался рассмотреть, что там, на глубине. Но ничего толком не увидел сквозь зеркальную гладь, блестевшую на солнце. Полюбовался разве что собственной физиономией, которая отражалась в воде и была несколько помятой. Волосы, уже порядком отросшие и прикрывающие виски, слиплись и запылились после схватки с вендиго.

Я ободряюще подмигнул отражению.

А оно в ответ бросилось на меня. Схватило за куртку и затащило в озеро.

Ну что вы меня все время роняете-то?

Бултыхнувшись, я от неожиданности нахлебался воды. Озерный двойник продолжал тянуть меня прочь от берега, на глубокое место. Он был силен, но с вендиго бы не сравнился. Получив от меня три тычка прикладом, он разжал пальцы и со стекленеющими глазами пошел ко дну. Я выскочил обратно на берег, обернулся — и удивленно присвистнул.

За мной из воды полезла толпа.

Это были уже не мои двойники, а самые разные персонажи. Организованностью они явно не отличались, да и уровни имели не страшные — от пятидесятого до двухсотого. Но их было по-настоящему много.