"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Тела моджахедов стаскивали в сторону, безо всякого почтения. Спецпропагандисты, наверное, будут предлагать часть из них развесить в свиных шкурах в назидание и страх другим. Но мне кажется, что это лишнее. Эти твари уже не боятся, как их предки, удушения шнурком и свиных шкур. Они просто обезумели и, как вампиры из довоенных фильмов, жаждут одного - человеческой крови. А в себе все человеческое – страх, жалость, даже инстинкт самосохранения, они утеряли давно. Они только воюют и убивают, являясь лишь частичкой той страшной, безжалостной и мутной массы, в которую срослись в едином разрушительном порыве.
Это вам не какие-то там идейные террористы с напичканными всякой дурью головами, не пламенные борцы за Ислам и не мечтатели о свободе всем несвободным. Это Халифат!
Вертолеты уже снялись, унося десантников на базу. На место крылатой пехоты зашли мотострелковые части из дивизии прикрытия фронта. Это их работа – добивать и спасать. Добивать уже было почти некого. А вот спасать – выше крыши.
Шла уже ставшая привычной суета. На площадке перед лагерем застыл огромный вертолет «МИ-26А» с красным крестом на борту. Недалеко от него в ряд выстроились бронемашины. Суетились обвешанные оружием пехотинцы в боевых комплектах «Витязь», делавших их похожими на космонавтов. Разворачивался полевой госпиталь.
Вся территория лагеря была завалена трупами моджахедов. Их действительно оказалась куда больше, чем мы рассчитывали. И нам крупно повезло, что обошлось без потерь – трое легкораненых моих бойцов не в счет. Вообще, наша спецгруппа отряда «Медведь» оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Мы предотвратили взрыв. Обеспечили захват лагеря, при котором практически не пострадали заключенные.
А заключенных было много. В тюремном секторе находились бесчисленные толпы живых, хоть и с натяжкой, людей. Они были разношерстно одеты в какие-то обноски. Халифатчиков не волновали единообразие и порядок, тюремная одежда предусмотрена не была. Это не упорядоченные немецкие нацисты, которые каждому заключенному выдавали полосатую робу.
Люди растерянно стояли вдоль бараков. Сидели на корточках. Лежали, не в силах встать. Некоторые бормотали что-то под нос. Другие счастливо улыбались. Но в большинстве были безучастно подавлены и, казалось, не верили в пришедшее избавление.
Возле них суетились военные врачи, выбирая самых тяжелых и отправляя их в медицинские фургоны. Но людей было слишком много. Тысячи и тысячи еще недавно обреченных на смерть. Потому что это и был лагерь смерти, именовавшийся «Железная Воля Всевышнего». Любят халифатские твари пафосные названия.
Лагерь раскинулся на территории Западной Германии, уже два года втянутой во владения Европейского Халифата. Во время Второй мировой войны это место занимал один из самых страшных нацистских лагерей смерти «Линденграу». После военного краха денацифицированные немцы не стали уничтожать концлагерь, а оставили всю эту идеально разработанную систему утилизации человеческого материала в качестве музея для потомков - мол, такое не должно повториться. Поддерживали его в идеальном порядке, водили туда туристов и школьников. Печи и бараки, обустроенные с немецкой методичностью, продуманной эффективностью, хоть завтра готовы были принять новый переменный состав. И этот час настал. Практически никаких усилий не понадобилось Халифату, чтобы лагерь смерти заработал вновь, в еще больших масштабах.
Тягостно здесь было. Вся тоска мира сошлась в этой точке. И на меня все это давило. Хотелось расслабиться после ночного боя. Отоспаться или принять стопочку-другую. Но нельзя. Моя работа не закончилась с освобождением лагеря, а только начиналась. Вот и нарезал я бесцельно круги в районе временного штаба.
Штаб располагался на площадке рядом с воротами лагеря, у начинающейся лесополосы. Сверху был прикрыт маскировочной сетью. Там стояли командно-штабные машины и фургоны связи, обеспечивающие бесперебойный контакт и с командование фронта, и с самой Москвой. Отсюда осуществлялось руководство той суетой, что царила на территории лагеря, с целью придать ей какую-то осмысленность и порядок.
Толкалась свита только что прибывшего и, как мне показалось, достаточно чопорного генерала - очередной штабной крысы, прилетевшей на запах ажиотажа и орденов. От нее отделился и направился ко мне двухметровый, с изрезанным шрамами лицом, полковник.
– Отлично отработали, - он протянул мне руку.
– Как у вас, «медведей», это получается?
– Фирма веников не вяжет, - усмехнулся я, ответив на рукопожатие.
– Ну да. Фирма делает гробы. Тут вы мастера, - то ли с осуждением, то ли с одобрением закончил полковник известную поговорку.
Специальный отряд Генерального Штаба «Медведь» отличался своей принципиальной радикальностью и категоричностью. По традиции он оставлял после себя лишь выжженную землю, не жалея ни противника, ни его прихвостней.
С командиром этого отряда я имел разговор в Москве перед началом моей операции. Тогда нас только включили в списки «медведей».
– Мы – ужас для Халифата, - сказал тогда мне генерал-майор не с пафосом, а просто для информации, констатируя давно известную истину.
– Мы проходим карающим мечом. Уничтожаем всех подчистую. Боевиков. Их подстилок. Пособников. Что так смотришь? Считаешь, перебор?
– Как сказал бы один мой знакомый монах буддист, они не виноваты, - хмыкнул я, вспоминая Настоятеля.
– Колесо Сансары так провернулось. Ну, вот такие они уродились.
– Все верно, - кивнул генерал. – И мы для того, чтобы их вообще не было.
И не возразишь. Такая это война, когда понимаешь отлично – их быть не должно.
Отряд «Медведь» еще до войны защищал интересы России по всему миру. Его бойцы проникали туда, куда проникнуть считалось невозможным. Оставляли после себя развалины, трупы политических лидеров, создавали новые государства. А сегодня они имели высший уровень секретности и высшие полномочия.
В принципе, командир оперативно-боевой группы «медведей», каковым числюсь я, может расстрелять вон того похожего на павлина штабного генерала, и ничего не будет. Если, конечно, обоснуешь этот шаг перед Генеральным Штабом. А если и не обоснуешь – не беда. Просто пошлют тебя с боевой задачей в такой ад, откуда не возвращаются. А если вернешься, то спишется все, потому что ты сделал невозможное и невероятное.
Да, это был жестокий инструмент страшной войны. Если бы моей задачей была война, возможно, я смирился бы с ролью карающего меча и стал бы образцовым «медведем». Но моей задачей был всего лишь Поиск. И я всего лишь Старьевщик.