"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Музей был, конечно, далеко не Лувр. Размерчик меньше раз в сто. И рекламная раскрутка на нуле. Залы в основном безлюдные, если не считать дежурной толпы китайских туристов. Они тщательно осматривали экспонаты, будто собирались их приобрести, щелкали фотиками и эйч-фонами, лыбились во весь рот и все норовили плюнуть на пол – такая у них национальная традиция.
Писатель же всей душой рвался к шумерской каменной скульптуре Бога непогоды Вера, на фотографии которого он разглядел закорючки и посчитал их почему-то допотопными письменами.
Эту самую несчастную скульптуру мы
Писатель критически осмотрел довольно грубый экспонат, похожий на первобытного идола. Общелкал смартфоном со всех сторон.
– Ну как? – полюбопытствовал я.
– А знаешь, это вообще новодел, - разочарованно произнес он. – Ему максимум полсотни лет.
– А как он в музей попал? – искренне удивился я.
– Местных горе-историков спроси, - усмехнулся Писатель. – Они его подлинным считают.
Мы уже собирались покидать зал, да и сам музей, который не произвел впечатления. И вдруг Писатель прирос взглядом к невзрачному, плотно исписанному значками, глиняному круглому диску диаметром около метра, лежащему за стеклом в центре зала.
– Ты это видишь?! – возбужденно воскликнул он. – Скажи, ты это видишь?!
– Что вижу? – не понял я.
– Глиняную колоду?
– Да вон, внизу. Одна строчка. Эта не шумерские пиктограммы!
– А чьи?
– Это что-то из глубокой древности, коллега!
Ну вот, теперь я уже не дуболом и костолом, а коллега. Прогресс, однако!
Я внимательно присмотрелся к надписям. И тут свет в глазах померк. Обрушилось воспоминание, как стоял я со Свитком Тамаха Ан Тира в руках и усваивал свалившееся на меня знание там, в Тибетских горах того мира. Такие же закорючки. Читал и знал, что сейчас погибну. И главное для меня было дочитать их.
В тех строках была сила. В этих тоже ощущалось ее эхо. Как электрическая волна прошла по телу. Окружающее зашаталось и пошло полосами. И мне снова показалось, что между прошлым и настоящим миром разверзлась трещина, в которую вот-вот рухнет мое сознание. И вдруг я ясно понял, что эти болезненные ощущения – всего лишь плата за сохраненную память о прежнем мире.
Вернул меня на грешную землю настойчивый звонок. Я встряхнул головой, поймал взгляд озадаченно пялившегося на меня Писателя. Вытащил коммуникатор и прохрипел:
– На проводе.
– На проводах в наши времена только вешаются. А ты в эфире, - буркнул Леший. – Двигай на третью остановку.
Мы заранее распределили остановки – места встреч. Я посмотрел на часы, прикинув расстояние, и объявил:
– Буду через час. Попутчика только заброшу на базу.
– Жду…
Я встряхнул головой. Ясность мыслей в полной мере все не возвращалась.
Только когда мы выходили из музея, гигантским усилием воли я сумел побороть эту раздвоенность восприятия. Меня ждала важная встреча с Лешим. То, что важная, я не сомневался. Иную он бы экстренно не назначил. Значит, что-то сдвинулось. И скоро я узнаю, куда покатился наш камень…
Глава 5
На одетой в гранит набережной Сены, между каштанов приютились лоточники – колоритные личности, обычно уже в возрасте. Некоторые и в такую жару не снимали традиционные береты, придававшие им истинно парижский богемный вид. Торговали они не каким-то китайским ширпотребом и сувенирами, а самыми настоящими старинными безделушками, букинистическими потрепанными книгами.
Прогуливаясь по набережной, я присматривался к этим товарам. Нет, это все не вещи! Это шелуха, опавшая с древа времени. В них нет жизни и значения. Старьевщик это отлично чувствует. Вот только задела бронзовая фигурка гнома, от которой, как мне показалось, исходило живое тепло. Интересная штучка. Со значением.
Но оценить вещь мне не дали. Появился Леший. И вскоре мы стояли с ним, опершись о гранитный парапет.
На том берегу реки возвышался прославленный Виктором Гюго Собор Парижской Богоматери с квадратными башенками. Не хватило средств достроить нормальные готические шпили, так что сооружение смотрелось угловатым недостроем. Внизу на волнах покачивался дебаркадер. На гранитных плитах, о которые плескалась речная муть, бесформенными кулями дремали представители вечного и многочисленного племени парижских бродяг – клошаров. А вокруг нас суетились возбужденные арабы, все время высматривающие, что бы стянуть и кому толкнуть гашиш.
– Есть новости по поводу Архивариуса, - обрадовал Леший. – Хорошие новости.
– Неужто жив, - хмыкнул я.
– До такого щедрость судьбы не простирается, - Леший погладил рукой гранитный парапет.
– Но мы узнали, где и как он умер.
– Я весь в трепетном ожидании.
– В трепетном? Ну да. Запрячь танк и трепетную лань, - улыбнулся Леший.
– В общем так. Рядом с домом Ренарда Гарреля находится старая, как сама Франция, всеми уважаемая лавка сыров. Можно сказать, процветающее предприятие. Хороший сыр, кстати. Немножко твердый.
– Гастрономия для меня сейчас еще менее важна, чем астрономия и астрология. По делу, Леший.
– Хозяин сыры свои бережет, - продолжил он.
– Поэтому все вокруг утыкал видеокамерами. С одной из них просматривается дом Гарреля и подъезды к нему.
– Изъял записи? – заинтересовался я.
– А как же. Чинно и благородно, без криков и крови. А дальше самое интересное. По этим записям получается, что Архивариус был в гостях у Гарреля.
– Уже хорошо.
– Следи дальше за сюжетом, Старьевщик. Наш Сойфер заявился к другу с коробкой, куда как раз вполне влезает Предмет. Скорее всего, это Предмет и был.
– Что дальше?
– Сойфер отчалил от барыги с коробкой. А через несколько дней с ней же появился вновь. Через час туда прибыла машина с двумя племенными французскими бугаями. В одном четко можно опознать Эркюля Левассера.
– Это тот браток с погонялом Гриф? – полюбопытствовал я.
– Точно. Та самая мразь. Это уже было вечером. А еще через час Гриф отбыл.
– А Архивариус?
– Из дома не выходил, - твердо заявил Леший.
– Испарился?
– Хуже… Гриф и его напарник вытащили из дома длинный увесистый мешок. И уложили в багажник машины.