"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19

Санечкина Ольга

— Погуляй-ка, — бросил ему Мефодий и принялся рассматривать Кирилла. — Будь здрав, убивец.

— Тебе того не пожелаю, праведник Божий, — в меру (как ему казалось) агрессивно ответил Кирилл.

— Чую, лобызаться вы не станете, — усмехнулся Кузьма. — Ну, да Бог вам судья. Садись, паря, потолкуем. На вот, курни!

Отказ Кузьма одобрил:

— И то верно — бесовское зелье. Однако ж забирает!

— Ну, нет, — возразил Мефодий. — Пущай курнёт, коли не баба. Иль те мужское отшибли?

— Какая тут связь? — пожал плечами Кирилл, принимая трубку. — Разве бабы не курят?

На него внимательно смотрели четыре глаза, так что пришлось затянуться по-настоящему.

Курить Кирилл когда-то пробовал, но быстро бросил, почувствовав, что попадает в зависимость. Оказалось, что дым из данной трубки имеет очень мало общего с сигаретным, пропущенным через фильтр. Трубку учёный вернул, сохраняя «лицо», но не удержался и начал кашлять — сильно и долго. Бандиты дождались прекращения спазмов, а потом Мефодий схватил руку, которой Кирилл прикрывал рот. Он глянул на слюнявую ладонь и отпустил её:

— Чисто!

— Экий ты Фома неверующий, — усмехнулся Кузьма. — Говорю ж те: третью неделю кровью не харкает!

— А прочее?

— Ты вот чо, паря, — обратился Кузьма к Кириллу, — поведай-ка нам, как на духу, чо у тя там да как, а то вон Мефа сумневается. Брехать тока не надо: мы те зла покамест не желаем, но и сопли утирать не станем.

Кирилл не смог придумать причин, из-за которых стоило бы врать — непонятно, что в этой ситуации пойдёт ему во благо, а что во вред. Рассказ о состоянии здоровья, точнее, о функциональных возможностях был выслушан внимательно и, похоже, с удовлетворением. После чего речь повёл Мефодий:

— Тут вот како дело, паря. Мыслим мы: неча те покамест в остроге делать. Опять же сотник на тя глаз положил — что, дескать, за таучин такой? Чей будет? Не прибрать ли?

— Отберут ясыря у хозяина да в аманаты запишут, — пояснил Кузьма. — Начальству по аманатам счёт нужен.

— Опять же, неровен час признает кто из наших коймского писаря, — продолжил Мефодий. — Рожа, конечно, у тя — краше в гроб кладут, да повадка и голос остались.

— Ну, так... — заикнулся было Кирилл, но был остановлен взглядом и жестом.

— Отпускать тя на волю покуда не можно — слабоват ишшо! Сгинешь на воле-то, а на нас кивнёт кое-кто. Ну, да Бог милостив — промышленные, вишь, объявились...

В общем, ситуацию Кирилл понял следующим образом. Его пребывание в Айдарском остроге «друзья» считают слишком опасным — в первую очередь для себя, поскольку он слишком много знает. Отпустить пленника на волю или прикончить его — прямо сейчас, — они не считают целесообразным по ряду причин. В окрестностях острога бандиты наткнулись на группу промышленников, которые готовятся здесь к зимнему промыслу соболя. Этим-то промышленникам Кузьма и Мефодий решили Кирилла продать или, точнее, сдать в аренду. Причём не в качестве таучина, который говорит по-русски, а как русского, знающего местные языки. У Кирилла будут в артели определённые обязанности — посильные, конечно, поскольку он «на бое таучинами изранен». По окончании промысла артель расплатится с Кирилловыми хозяевами.

Как понял учёный, подобная практика здесь вполне обычна. Некоторую оригинальность данному конкретному раскладу придаёт лишь полное отсутствие у субъекта зимнего снаряжения и пищевых запасов. Однако промышленники, в свою очередь, оказались в несколько затруднительном положении, в связи с чем согласны были одеть, обуть и кормить Кирилла — в долг, конечно. Подоплёка же ситуации была довольно простой.

Айдарский острог существует уже более полусотни лет. Расположен он в этаком оазисе — огромной низменности, заросшей лесом и окружённой тундрой. Соболь здесь водится весьма высокого качества, но поблизости от жилья его успели «обловить». Данная бригада промышленников

прибыла в острог в позапрошлом году из районов, «подсудных» Икутскому острогу, в надежде на быстрое обогащение. Однако прошлой зимой добычи едва хватило на покрытие издержек — оплатить потребный харч и транспорт. В этом году добытчики разведали места, где соболя «как грязи» — по той простой причине, что там ещё никто из русских не промышлял. А не промышлял из-за того, что от острога это довольно далеко и, соответственно, опасно. Там обитают ясачные мавчувены, а они, как известно, вдали от русских ружей весьма изменчивы и ненадёжны. Кроме того (Боже сохрани!), в любой момент могут нагрянуть таучины. Однако теперь Петруцкий таучинов вроде как замирил, да и на мавчувенов страху нагнал, так что есть надежда, что с Божьей помощью всё как-нибудь обойдётся. Да и что остаётся, кроме такой надежды, если снаряжаться на промысел приходится в долг, и долг этот будет расти, поскольку на него «капают» проценты?!

Уходить на многомесячный промысел икутские промышленники умели: в их «родных», давно освоенных краях иначе и не бывает. Часто артели берут на свой кошт толмача, который может общаться с туземцами. В Айдарском остроге желающих быть переводчиком не нашлось — слишком опасно. Кроме того, артели нужен человек, который будет сидеть в зимовье и охранять оставленное там снаряжение и продукты от зверей и туземцев. Местные жители, наткнувшись на зимовье, обязательно всё растащат — за хищение неказённого имущества никто преследовать их не будет. Работа у сторожа опасная и скучная, но полный «пай» за неё ни одна артель давать не захочет. На данную роль «увечный» Кирилл вполне пригоден. Остаётся получить его согласие.

— Да, — сказал учёный и незаметно свернул правую кисть в кулак. Пальцы были почти послушны и совсем не болели.

— Ну, тогда забери. — Кузьма подал крестик, висящий на шнурке. Кириллов кулак он заметил и добавил с обычной своей издёвкой: — А креститься, паря, надо вот так — чай не бусурман какой!

— А я... — непонимающе захлопал глазами учёный. — Я так и делаю вроде...

— Гы-гы-гы! — тихо заржали оба бандита сразу. — Делает он! То слева направо, то справа налево, то двумя пальцами, то тремя! Ты уж реши, паря, какому Богу молишься, а то ведь смех и грех!

Кирилл покраснел — похоже, он действительно не раз допускал подобные проколы.

* * *

Учёного оставили одного — Мефодий с Кузьмой отправились на берег к промышленникам и довольно долго о чём-то с ними беседовали. Уже почти совсем стемнело, когда его позвали прощаться. Имелось в виду, что Кирилл в обоз возвращаться не будет — тут и останется. С немалым изумлением учёный осознал, что за несколько месяцев похода не обзавёлся никакой личной собственностью — во всяком случае такой, о которой стоит жалеть. По утрам — пока не расходился — он иногда пользовался самодельными костылями, но с этой привычкой пора было завязывать. Вот, собственно говоря, и всё...

На прощанье Мефодий сказал, гнусно ухмыляясь:

— Не шибко скучай без нас, паря. Сговорились мы — по весне, может, подъедем. Харчишек промышленным притащим, да счёты сведём. Ты уж дождись нас, не бери греха на душу — я, ить, за тебя крест целовал!

Кирилл ничего не ответил: этим людям он нисколько не доверял, и они ему, надо полагать, тоже. Соответственно, любые просьбы и обещания с обеих сторон были чисто символическими.

Глава 5

ПРОМЫШЛЕННИК