"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Готово, пан чародей, готово…
Ендрек понял, что сбываются самые худшие предположения касательно его дальнейшей участи. Еще чуть-чуть, и он станет непосредственным участником, если не главным действующим лицом какого-то ужасного магического ритуала и останется в живых или нет – зависит только от милости Господа.
Волшебник отвернулся к стене, проверяя выставленные на полках предметы. Очевидно, магические талисманы. Точнее Ендрек сказать не мог, поскольку широкая спина чародея скрывала все надежнее глухого ставня.
«Побойтесь Господа, пан чародей», – хотел выкрикнуть студиозус, но вместо слов из его пересохшего горла
Колдун обернулся, раздраженно посмотрел на него, а потом недовольно – на помощников.
– Сей же час поправим, – согнулся в подобострастном поклоне Безносый, а его товарищ-великан без лишних разговоров затолкал Ендреку в рот провонявшую пылью, прогорклым жиром да еще пропитанную чем-то непонятным, но исключительно мерзким на вкус тряпку. Представив только, чего он наглотается, медикус едва не зашелся в приступе рвоты, но его отвлекло новое действующее лицо – тот самый сероглазый шляхтич с ощутимым великолужичанским выговором, который сопровождал грозинчан ночью в лесу.
Пан Юстын Далонь вошел, остановился посреди комнаты, чуть смущенно огляделся по сторонам.
– Давай, давай, пан, заходи, – басовито прогудел чародей. – Раньше сядешь, раньше выйдешь, как шутят каторжане в Угорских карьерах мраморных.
– Полно тебе, пан Мржек, – вздохнул Далонь. – Судьба королевства в твоих руках, а ты все зубоскалишь…
Мржек!
Ендрек не раз слышал это имя от сотника Войцека Шпары, от Хватана и Грая и справедливо полагал, что подобному зверю в человечьем обличье не место среди добрых жителей Прилужан. Ну и побаивался, само собой. А тут вдруг угодил палачу в лапы. Живым и накрепко спеленатым…
Видно, Мара таки ошиблась. Подаст она сегодня угол красного платка студиозусу, и пойдут они рука об руку в широкие льняные и пшеничные поля, в густые еловые чащобы. Пойдут долгой, плотно утоптанной дорогой и будут шагать, пока не предстанут к престолу Господа…
– Экий ты серьезный, пан Юстын, – хмыкнул Мржек. – Никак боишься?
– Да, я боюсь, – твердо отвечал Далонь. – Но ради великого дела, дела Золотого Пардуса, я смогу задавить свой страх, загнать его глубоко-глубоко…
– Ясно. Можешь не продолжать… – Чем-чем, а учтивостью чародей не отличался. – Все это мне знакомо: «Нам нет числа, сломим силы зла. Да, Жигомонт!» Треп, да и только.
– Да как ты можешь?! – возмутился терновский князь. – Ведь и тебя, пан Мржек, старая власть не баловала!
– Это тебя она не баловала, пан Юстын. А за мной охотилась. По сей день в Уховецке за голову Мржека Сякеры награду отсыпать обещают – две сотни монет серебром. А только веры, что новая власть лучше будет, у меня нет. Ну нет, и все тут! Борюсь я не за Жигомонта, а против Януша. Ненавижу всех князей малолужичанских. Ясно тебе, пан Юстын?
Далонь не нашелся что ответить. Нет, сперва он собирался. Даже воздуха в грудь набрал. Но потом как-то сник, опустил плечи и понурил голову.
– Вижу, ясно, – подвел черту Мржек. – Скидай жупан, пан Юстын, укладывайся. – Он указал приглашающим жестом на стол с намалеванной гексаграммой.
Князь решительно расстегнул богатый жупан из тонкой шерсти с куньей оторочкой, не скрывая брезгливости, сбросил его на руки подоспевшему безносому. Оперся ладонью о толстые дубовые доски и вскарабкался на стол.
– Укладывайся, укладывайся, пан Юстын, – продолжал руководить чародей. – Не бойся ничего. Хоть твоя жизнь и в моих руках, но я-то на стороне
Услышав про кровь, Ендрек напрягся, попытался вырваться из стягивающих его тело ремней. С таким же успехом можно было пытаться приподнять, подперев плечом, замок. Только в глазах потемнело да голова закружилась. И то не понять – от натуги или от страха.
– Готов, пан Юстын? – Мржек занял место в ногах раскинувшегося на столешнице крестом князя. – Тогда начнем, пожалуй. Давай, Грасьян.
Безносый, у которого вдруг обнаружилось красивое и даже изысканное имя, принялся расставлять по углам гексаграммы те самые предметы, чью исправность проверял совсем недавно чародей. Брусок серого, слабо поблескивающего металла; широкая чаша из желтой глины, наполненная водой; круглый сосуд с узким длинным горлышком – работа зейцльбержских стеклодувов; черная, рассыпчатая земля в платке из отбеленного полотна; плошка с земляным маслом, которое после того, как безносый высек искру, загорелось красным, слегка коптящим пламенем. Последней легла неструганая деревяшка, похожая больше всего на выкопанный в лесу корешок.
Мржек последний раз оглядел приготовления и поднял обе руки вверх, призывая к тишине.
Кумпяк застыл, положив ладонь на цепь, что удерживала раму с распятым Ендреком, а Грасьян занял место в изголовье пана Юстына – прямо напротив Мржека, глаза в глаза. В руках безносый держал широкий, плавно изогнутый нож с глубоким кровостоком, и последние слова чародея не оставляли места для сомнений в его предназначении.
Колдун закрыл глаза и запел, не разжимая губ. Голос его напоминал низкое, басовитое гудение шмеля на лугу конюшины. Он то становился громче, то стихал до предела слышимости. Постепенно в ритме чародейской мелодии заплясал красный огонь в плошке, замерцал металлический брусок (а может, он только отражал подвижные язычки пламени), пошла рябью вода в чаше.
Ендрек ощутил, как начали покалывать кончики пальцев, словно руку во сне отлежал, а теперь кровь возвращается в самые тоненькие сосуды. Дальше – больше. Покалывание распространилось по предплечьям и достигло локтей. После – ключиц. Волны холодка – не противного, а, напротив, даже бодрящего, закружились в животе и под грудиной. Еще немного, и колдовской жар охватил студиозуса целиком.
Что делал Мржек?
Об этом Ендрек мог лишь догадываться.
Скорее всего, он собирал энергию стихий – расставленные по углам гексаграммы предметы, видимо, играли роль точек концентрации магических сил – и вливал ее в парня. Насыщал его кровь магией, как рапа насыщается солью, до предела, под завязку, с тем чтобы выплеснуть их – и кровь, и силу волшебства – на замершего и, похоже, переставшего даже дышать пана Юстына.
Медикус уже не помышлял о сопротивлении. Его тело само собой вошло в ритм завораживающей мелодии, выпеваемой Мржеком. Пульс стучал в висках церковным перезвоном колоколов…
Или этот шум и звон доносятся снаружи, из-за закрытой двери?
– Грасьян! Давай!!! – резкий окрик Мржека вмиг разрушил очарование волшбы.
Безносый замахнулся ножом. Ендрек хотел зажмуриться, но не успел.
С треском, с грохотом вылетела тяжелая дверь. Ударила краем чародея по колену. Он зарычал, как разбуженный среди зимней спячки медведь, и отпрыгнул в угол.