"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Вы руки к этим трубам поднесите, — заметил царевич.
Те послушались.
— Тепло идет.
— И дыма нет.
— А это только для палатки?
— Можно использовать где угодно. Но конкретно это — переносная печь особливо для походов. Можно и на корабле поставить, чтобы греться и еще где.
— А палаты?
— Там, думаю, лучше каменные печи такие ставить. Эту ведь, если прекратить топить, она быстро остывает. Сие есть плата за быстроту нагрева. Я в палатах такой нужды нет. И если печи такие ставить из камня, то они дольше тепло станут
— Так ты подумай, дело стоящее.
— Хорошо. Но попозже.
— Отчего же?
— Видишь? — указал Алексей на какие-то листы на столе. — Мы почти додумали одну поделку добрую.
— И что же это?
— Хм. Ты ведь помнишь, что мне нравится кофий с молоком?
— Конечно. Довольно вкусно получается.
— Кофий с молоком? — переспросила царица.
— Леша попоробовал кофий и он ему не понравился. Вот и добавил молоко в него и сахар. Получилось необычно и вкусно. Вся горечь ушла.
— И он уже не так будоражит. — добавил Алексей.
— Да. Но причем тут кофий?
— Пить просто кофий с молоком и сахаром как-то… просто что ли. Мне хотелось, чтобы напиток стал интереснее. И я начал думать. И тут углядел на кухне как яйцо взбивают. Попросил кухарку так взбить молоко. Мучилась она долго и получилось не сразу, но вышла в итоге пена. И кофий вот с этой пеной уже выглядел сильно необычнее. Благородно прямо.
— Благородно? — заинтересованно переспросила тетя.
— Я попрошу тебе сделать. Покажу. Только одна беда — делается он мучительно долго. Вот мы и делаем машинку для взбивания. — сказал Алексей и указал в дальний угол, где стояло что-то вроде педальной самопрялки, только не она.
— Это она?
— Да. Вот сюда ставишь крынку с молоком. Опускаешь вот этот венчик туда. И просто работаешь ногой. Видите, как быстро венчик вращается? Так рукой не получится сделать. Как ни старайся.
— И молоко взбивается?
— Да, но плохо. Мы попробовали туда дуть через тростинку во время взбивания. Получается прямо замечательно. И теперь мы придумываем как сделать так, чтобы самому не дуть. Чтобы от колеса этого туда и воздух задувало.
— Достойное дело, — чуть помедлив произнесла Наталья Алексеевна, представив, что сможет угощать уникальным напитком своих гостей. Возможно даже настолько редким, что нигде такого нет.
Задумалась.
Чуть помедлила.
Повернулась.
Внимательно посмотрела на булерьян. Хмыкнула.
Потом обратно на импровизированный ручной капучинатор. Покачала головой и с выражением добавила:
— Однако!
— Учеба скучна и пуста, если в ней нет всяких опытов. — улыбнулся царевич. — На этих штуках я закрепляю знания по физике и арифметики. Надо ведь не просто цифирь считать да заучивать, а понять, как что устроено. Для чего все это пощупать и надо. Вот мы всякое с учителями и выдумываем. Ты не думай тетя — это не я сам. Мы вместе.
— Верю. —
— Поехали.
— Тогда ступай к себе. Тебе там тоже немецкое платье приготовили.
— И мне?
— А ты думал? Только нам ряженными ходить?
Алексей пожал плечами и быстро удалился. А женщины еще некоторое время пробыли в мастерской.
— Каково… — покачала головой Евдокий Федоровна.
— Я же говорю — светлая голова. Сама видишь. Ха! Прялка для взбивания молока в пену. Это надо же было удумать!
— Да… да… — покивала головой царица. — Дивно.
А потом, когда мастеровой вышел, повинуюсь ее жесту, Наталья Алексеевна к Евдокии придвинулась и тихим шепотом спросила:
— Твои что-то задумали?
— Не ведаю. Сама знаешь — ругалась я с ними сильно. Они мне в вину ставили, что это де я разболтала про отчитку ради изгнания бесов.
— Да о том вся Москва знает и потешается над ними. О том, кто все разболтал по пьяни всем и так известно. Он ведь больше всех и бесновался на потеху слухам. — смешливо фыркнула Наталья. — Но скажи — это ведь они тебе дозволили так вырядится?
— Они промолчали. — несколько скованно ответила царица.
— Так уж и промолчали? Впрочем, не важно. — ответила сестра царя и вышла из мастерской, показывая, что приватный разговор закончен. Не удалось у нее вытащить Евдокию на доверительную откровенность.
Ну и ладно.
Не беда…
Уже через полчаса они втроем катились в сторону Кукуя. В сопровождении небольшого эскорта, разумеется. И пока они ехали по обычной Москва царица испытывала явный дискомфорт, ловя на себе разные взгляды. В том числе и недобрые. Хотя было видно — их не так чтобы и узнают.
Евдокия слишком редко куда-то выходила, чтобы простые жители столицы знали ее в лицо. Только аристократы, да и то не все.
Наталью знало больше людей. Но обычно по Москве она в немецком платье не каталась. Так что ее тоже не узнавали. И в глазах большинства прохожих казалось, что они видят двух «баб кукуйских», которых сестра царя привечает, ведь ехали они в узнаваемом «тарантасе», да и лошади с характерным убранством тоже за глаз цеплялись.
На мальчика же в немецком платье вообще никто внимания не обращал. Ну мальчик и мальчик. Уж кого, а Алексея Петровича москвичи в лицо вообще не знали. С этим дела обстояли даже хуже, чем с его мамой.
Так и ехали.
Евдокия Федоровна с трудом сдерживалась от желания поежиться, насколько некомфортно ей было. И стыдно что ли. Слишком сильно бросалось отличие в одежде. А она в те годы выступала важным психологическим маркером — свой-чужой.
Все поменялось, когда они въехали в Немецкую слободу.
Здесь люди эти двух дам с ребенком встречали куда приятнее. Обозначали поклон, здороваясь. Кто-то даже шляпу снимал, узнав сестру царя. Она ведь сюда наведывалась и не раз. Да и вообще поглядывали благожелательно и любопытно. Дорогие лошади и небедная «повозка» рекомендовали их отлично.