"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Началось, судя по всему. — произнес он во время разговора с Ромодановским. — Теперь это точно Милославские.
— Думаешь? — со снисходительной улыбкой спроси Федор Юрьевич. — Сейчас стрельцам выдадут все запрошенное и они отправят восвояси с миром.
— Было бы славно. Но мне кажется добром это не кончится.
— Отчего же?
— Помнишь я тебе сказывал, что стрельцов на бунт так просто не поднять? Им жизнь в принципе нравится их. И лишний раз воду мутить им не с руки.
— Ты мне много раз о том сказывал.
— Они пришли, потому что их лишили денежного довольствия и кормления. Тебя это не смущает?
— Бывают перебои. Редкий год без них обходится. А они все люди опытные и пустого творить не станут. Ничего ведь непоправимого не произошло.
— На первый взгляд — да. Но отца моего, Государя Петра Алексеевича в России уже почитай год как нет. Отчего люди расслабились. Вон — ропщут, дескать, долгая служба у стрельцов. Что домой, к семьям не пускают их. Ой как неспроста это. Да и все прочие подготовительные дела Милославские вели не просто так. Они ведь столько старались. Думаешь, просто так откажутся?
— И какая связь между ними и этими недовольными стрельцами?
— Я, как ты мне позволил по приказам ходить, стал особо следить за Стрелецким. Опасность ведь великая. Шестнадцать лет назад они вон что учинили…
— А мне о том не сказывал?
— А о чем там сказывать? Сам приказ отпускал на содержание полков все как полагается. Во всяком случае по бумагам. А стрельцы оказались в столь тяжелом положении. Это как понимать? Неужто разворовали по пути? Или полковники? Или в бумагах муть писана обманная? Понимаешь, к чему я клоню?
— А к чему? Разворовали. Так-то не редкость. Но Милославские к этому какое дело имеют?
— А кому это выгодно? Берем воровство, вынуждающее стрельцов послать выборных. Добавляем к нему то, что папа уже год как не в державе своей. И это многим голову кружит. А потом предположим, что к стрельцам тем поиздержавшимся кто людишек послал, да смущает их умы речами. Что получится?
— Так не послал же никто.
— Так мы и не знаем о том. А вдруг? Ты, кстати, слышал новые слухи?
— Слышал, — нехотя согласился Федор Юрьевич.
— Немцы дескать сгубили царя нашего и подменыша ему поставят. А я — одержимый нечистой силой по колдовству немецкому. Чуешь чем это пахнет?
— Эти слухи редкие. Их мало кто пересказывает. Поддержки среди людей они не имеют.
— Но семена сомнения сеют. Разве нет?
— И что ты от меня хочешь? — устало вздохнув, поинтересовался князь-кесарь. — Чтобы я на основании твоих измышлений взял под арест кого из Милославских?
— Почему кого из? Всех.
— Ты ведь понимаешь, что это невозможно?
— Понимаю. Но ведь желать и делать все ж разные вещи.
— Какой им резон устраивать бунт? Софья — старая баба. Мужчин с правами на престол у них никого
— Если поставить Софью царицей, то потом, после можно выдать какую из дочерей Иоанна Алексеевича за сына Августа саксонского или за самого Карла шведского. Как понимаешь — дело верное. Ежели они согласятся, то Россия попадет в личную унию. И, главное, это даст Милославским серьезную силу. Либо в лице шведской армии, либо польско-литовской.
— Эко ты завернул, — покачал головой Ромодановский. — Август на такое не пойдет. Если бы не отец твой, то не видать ему польского престола. А совсем уж неблагодарной скотиной он не является. Карл же молодой того хуже.
— Почему хуже? Там еще больше долг перед папой?
— Дурной он. Баб избегает. Живет странными грезами. С таким не договориться. Его ведь уже пытаются женить. Али не слышал?
— Заграничные новости до меня редко доходят.
— Вот значит — дошли. Ведутся переговоры о его бракосочетании либо с дамой датской королевской семьи, либо с представительницей Гольштейн-Готторпов.
— Это которые держат свои владения между Данией и Священной Римской Империей?
— Именно.
— Но там же близкородственный брак. Кто невеста Карлу приходится?
— Двоюродной.
— Кошмар… — покачал головой Алексей. — У него же родная сестра есть. Отчего он ее в жены не сватает? В чем разница? Это же инцест, который ведет к вырождению.
— Что-что?
— Инцест. Нечистое кровосмешение. Ибо сказано — кто с родичами сходится на ложе, тот Бога гневит. — патетично произнес Алексей.
— А где сказано?
— Не помню. У меня в голове уже столько всего перемешалось от чтения, что слова помню, а откуда они — нет. То ли в Левите, то ли во Второзаконии. Не помню. Где-то в книгах Ветхого завета. В писании прямое осуждение взятие в жен родственниц, наравне с сожительством внебрачным, содомией и соитием с животными. Это все каралось в библейские времена смертной казнью.
— Их церковь в том греха не видит. Не родные брат с сестрой — и ладно.
— Дурная у них церковь. Не православная. — фыркнул Алексей. — О грехах тех даже у Ярослава Мудрого сказано. В незапамятные времена. И даже наказания установлены суровые. Сие не шалости.
— Сам Карл не желает связываться с девицей Гольштейн-Готторпов. Возможно по этой причине. Сказывают, что он очень верующий. А союз его с датской девой тормозится их этим собранием…
— Риксдагом?
— Да. Им.
— А не они ли ему этот союз предложили?
— Они. И что же? Мыслю я предложение то было токмо для того, чтобы склонить его к гольштинской деве.
— У них же войны нет.
— А толку? Дания и Швеция как две старые склочного нрава собаки — грызутся постоянно из-за всего подряд. Сейчас нет войны? Так завтра будет. И жена датчанка шведскому королю будет совсем не к месту.