Фантастика и Детективы, 2013 № 07

Вадим Громов

13 июня 1987 г.

— Пало, а правда, что сегодня ночью ты увидишь священный Галог?

Они сидели под тёмным ночным небом на мягкой сочной траве, переливающейся фиолетовым и синим мерцающим светом так, что юноша мог почти отчётливо видеть лицо Кит, невысокой темноволосой девушки с острым носиком и узким разрезом её карих глаз.

— Да, уже скоро, — он сорвал стебелёк, и тот медленно померк в его руках, — Сегодня моё совершеннолетие, и я буду на посвящении — ты же знаешь.

— Просто я никогда его вблизи не видела, мне жутко интересно, — она смутилась, — Жалко, что нельзя посмотреть…

— Я обязательно тебе расскажу, — улыбнулся Пало.

Кит, хотя и была чуть младше, нравилась ему очень давно, и он с душевным трепетом ждал посвящения — не столько для обретения официального статуса мужчины в поселении, сколько для того, чтобы иметь право заявить о своей симпатии как того требовали законы; а если на сердце девушки претендовали несколько мужчин, спор за неё разрешался равным спортивным поединком, хотя очень часто задуманный как состязание, он заканчивался серьёзными травмами и отнюдь не шуточными боями. Пало был готов сражаться за неё.

— Пойдём, уже пора, — он поднялся и помог встать Кит, — Сейчас начнётся. И твои родители, наверное, уже волнуются.

Он знал Кит и её семью с раннего детства — и особенно близко после того, как не стало его родителей: отец не вернулся с охоты — Пало тогда было всего два года — а спустя ещё несколько лет эпидемия лихорадки унесла и его мать. Мальчика взял на воспитание Госса, друг семьи, воин и просто очень добрый человек; для Пало он был как старший брат, хотя мало кто знал, что такое иметь брата: заводить более одного ребёнка в семье категорически запрещалось сводом законов. Семья Кит также помогала осиротевшему мальчику и часто приглашала его в свой дом.

Они прошли сквозь небольшую рощицу высокого бордового кустарника с мясистыми грушевидными листьями — пивама — и вышли на узкую утоптанную тропинку, ведущую в деревню. Красота ночной природы была привычна, но всё равно заставляла невольно любоваться окружающим: под ногами переливался мягким светом живой ковёр, он обрывался примерно за пятьдесят метров до границы деревни, сменяясь утоптанной землёй; овальные плоды укиса, толстого дерева с пурпурным прочным стволом, пульсировали желтоватым светом, привлекая ночных травоядных животных — кагонов: они были неуловимы и бесшумно перебегали от одного укрытия к другому, опасаясь быть замеченными роднарами, крупными хищниками, в арсенале которых было острое зрение и два ряда острых, словно бритва, зубов. На более крупную дичь они охотились стаями и даже устраивали что-то наподобие засад. Одним словом, несмотря на всё своё великолепие, природа прятала в тёмных, скрытых от посторонних глаз убежищах множество опасностей.

— Пало, — спросила Кит, поравнявшись с юношей, — А ты не знаешь, почему старейшины говорят, что на свете больше, кроме нас, никого нет? И почему нельзя уходить от деревни дальше, чем на половину светлого дня?

— Нет, я знаю только то, что говорили старейшины.

— А ты хотел бы узнать, почему?

— Я размышлял об этом. Не знаю, Кит. Эти законы пришли к нам от далёких предков, и я считаю, что неспроста. Возможно, там обитают очень свирепые и быстрые звери; возможно, там начинается бесплодная земля на многие годы пути… Может быть, эти правила лишь говорят нам о том, что из любого похода нужно вернуться к закату, до того, как на охоту выйдут хищники. Наш мир очень жесток и опасен.

— А почему говорят, что мы одни?

— Значит, так оно и есть, — пожал плечами Пало, — Поэтому мы должны беречь и защищать свои деревни и друг друга, — улыбнулся он.

Они вышли к танцующим огням защитных костров, разведённых по периметру поселения. Юношу и девушку заметили часовые: от группы отделилась тёмная фигура и быстро направилась им навстречу — лицо было невозможно разглядеть при таком скудном освещении.

— Пало, Кит! — человек стремительно приближался, — Сколько раз вам говорить, что ночью выходить за периметр опасно! — это был Госса. Сегодня была его смена на карауле.

— Госса, привет! — обрадовался Пало, — Ничего с нами не случится, мы тут недалеко.

— Роднары боятся только огня, — он внимательно огляделся, — поэтому ночью выходить из деревни нельзя.

— Я это знаю, — отмахнулся Пало, — но так близко они не подходят.

— Иногда подходят, — Госса повернулся к ним плечом и показал на ряд широких рубцов до самого локтя, — И лучше в это время быть там, внутри.

— Я тысячу раз видел твои шрамы, — продолжал спорить юноша, — и знаю эту историю наизусть — но было это когда? Десять лет назад?

— Одиннадцать.

— Ну вот, так что случается это крайне редко, и ничто нам вблизи деревни не грозит. Ладно, скажи мне лучше, когда точно начнётся посвящение, — сменил тему Пало. Они пересекли линию костров и уже подходили к хижинам. Госса остановился — ему было нельзя покидать свой пост до рассвета.

— Очень скоро, — ответил он, не сводя взгляда с пространства за пределами защитных огней, — Перед храмом уже начали собираться люди. Ещё немного — и позовут тебя и остальных.

— Спасибо, что встретил нас, — Пало улыбнулся, — Нам пора, увидимся завтра. Приходи на посвящение, если сможешь.

— Это вряд ли, мне до рассвета дежурить.

Они попрощались и бегом направились вглубь деревни, к храму, минуя то и дело жилые невысокие хижины, сплетённые из длинных веток пивама. Свежесрезанные, толщиной с два пальца взрослого мужчины, они прекрасно гнулись и подходили для этой задачи как нельзя лучше, но, высыхая и теряя влагу, они становились твёрдыми и необычайно прочными. Стену, сплетённую из ветвей пивама, сломать было не так уж просто. Плетением в основном занимались женщины, но такая работа была не из лёгких: здесь была важна скорость, так как лишённые питания, ветви начинали засыхать буквально на глазах. Работы всегда было достаточно: в нескольких поселениях, по сути являющихся одной большой деревней, проживало около семисот человек в более чем двухстах хижинах, и большинству из них требовался постоянный ремонт.

Главный храм располагался в поселении Пало, на самой границе жилой зоны. Говорили, что когда-то очень давно жителей было гораздо меньше, и они начинали строить свои первые хижины именно на этом месте, постепенно продвигаясь дальше, вглубь зарослей пивама и укиса, мужественно тесня роднаров и сгоняя с привычных мест обитания осторожных кагонов.

Высокое двухэтажное здание храма было сделано на совесть: красивое трёхслойное плетение не только зачаровывало своим великолепием, но и служило надёжной защитой от хищников и любых других неприятностей. Окна, как и везде, были сплетены из тонких ветвей пивама с использованием техники крупного шага и окрашены в тёмно-жёлтый цвет, который давал сок катульи, непригодной в пищу светло-розовой ягоды, смешанный с тёртым порошком из высушенных плодов укиса. Стены здания также были покрашены — в тёмно-синий, тёмно-зелёный и белый цвет — образуя на поверхности замысловатые узоры.