Шрифт:
Игорь Росоховатский
Фантастика
За открытым окном качались ветки сирени. Узоры двигались по занавесу, и мальчику казалось, что за окном ходит его мать. "Белая сирень" - ее любимые духи.
– Папа, мама вернулась.
Мужчина оторвал взгляд от газеты. Он не прислушался к шагам, не подошел к окну - только мельком взглянул на часы.
– Тебе показалось, сынок. До конца смены еще полчаса. И двадцать минут на троллейбус...
Он удобней улегся на тахте и снова уткнулся в газету.
Прошло несколько минут. Отчетливо слышался стук часов, и это было необычным в комнате, где находился бодрствующий восьмилетний мальчик. Взрослый повернул к нему голову, увидел, что сын рассматривает картинки в книжке, и успокоился.
– Папа, в газете написано про Францию?
Удивленная улыбка появилась на лице мужчины:
– Почему тебя заинтересовала Франция?
– Нипочему. О Гавроше там ничего нет?
"Вот оно что. Он прочел книгу о Гавроше", - подумал взрослый, удовлетворенный собственной проницательностью.
– В газете пишут, в основном, о последних новостях, о том, что делается в мире сейчас. А Гаврош жил во времена Французской революции. К тому же, это лицо не настоящее, а вымышленное - из книги Виктора Гюго.
Заложив пальцем прочитанную страницу, мальчик закрыл книгу и взглянул на обложку.
– Ну и что же, что Гюго. Гаврош все равно жил.
Взрослый приподнялся, опираясь на локоть. На его щеке краснел, как шрам, отпечаток рубца подушки.
– Не совсем жил, сынок. Как бы это тебе объяснить... Были, конечно, такие мальчишки. Но Гаврош, каким он показан в книге, жил лишь в воображении писателя. Гюго его придумал.
Он умолк, считая объяснение исчерпывающим.
– Видишь, как ты сам запутался, папа, - с досадой проговорил мальчик. "Жил, но не совсем". Просто ты, слабо разбираешься в некоторых вещах.
"Он повторяет Зоины слова", - подумал мужчина и с некоторым раздражением произнес:
– Конечно, я ничего не смыслю в истории и книгах. Я никогда не был мальчишкой и совсем забыл, что яйца должны учить курицу.
– Ты просто забыл, как был мальчишкой, - слова звучали примирительно. Маленький человек решил, как видно, быть терпеливым и снисходительным, вспомнив, что его завтра могут не пустить в кино.
– А Гаврош жил во Франции. Там есть еще такой город Париж...
– Столица, - подсказал взрослый.
Мальчик внимательно посмотрел на пол, будто там он мог проверить слова отца.
– Пусть будет столица, - согласился он.
– Но это неважно. Важно, что там была Коммуна.
Его глаза сузились, напряженно вглядываясь во что-то. Взрослый посмотрел туда же, но ничего не заметил.
– Этот Гаврош был вовсе не из книги. Он жил в рабочем предместье. А уже оттуда попал в книгу. Он любил бродить по берегу реки...
– Сены, - подсказал мужчина, но мальчик не слышал его слов.
– Там была каменная лестница, по ней он спускался к самой реке. Его встречал рыбак с длинными усами и в шляпе, похожей на старую кастрюлю без ручек...
"Фантазирует, - улыбаясь, думал взрослый.
– Но откуда такие подробности: каменная лестница, старая шляпа с заплатами..."
– По реке плыли груженые суда, - продолжал мальчик, время от времени поглядывая на одному ему видимую карту с лесом и парками, отчетливо выделенными узором ковра; с прохладными озерами, притаившимися в выщербинах паркета. Тень от письменного стола, которая обычно определяла границы большой, темной и угрюмой страны, сейчас была главной буржуйской площадью. Тень от ножки торшера обозначала реку.
Это была особая карта, где город в один миг мог превратиться в государство или в океан, озеро - в дом, река - в улицу или одновременно быть и рекой и улицей.
– От усатого рыбака Гаврош узнал, что завтра будет бой с главным буржуйским полком. Гаврош должен был взять свой барабан и просигналить по кварталам предместья сбор...
"Он все смешал воедино - Гавроша, Парижскую коммуну и маленького барабанщика", - подумал взрослый, с любопытством прислушиваясь к рассказу сына.
– И знаешь, папа, он сигналил особо. Его понимали только наши, а враги ничего не могли разобрать. Кроме одного врага, который притворился нашим. У него было два глаза - один настоящий, а другой - стеклянный, и два сердца. Поэтому никто и не мог догадаться.
"Вот кусочек из какой-то сказки", - подумал взрослый.
– Этот шпион предупредил буржуйский полк, и на рассвете начался бой. Наши построили баррикаду из булыжников, столов и перевернутых карет. Приготовили много камней. Те, кто был послабее, стреляли из ружей, а силачи бросали камни. Мальчишки тоже не сидели без дела. Тот, кому не досталось винтовки, стрелял из рогатки. Но у рогаток была такая резина, что камень летел, как пуля.
– Подумать только!
– не удержался взрослый.
– Буржуйский генерал приказал подвезти пушки. А у защитников баррикады кончились и патроны, и камни. Что делать? Гаврош, конечно, решил помочь своим. Он взял сумку и пополз к убитым, чтобы собрать патроны. В него стреляли, а он не боялся. Даже песню пел. Вот так...
И звонким, прерывающимся голосом мальчик запел:
...Вперед пробивались отряды
Спартаковцев - смелых бойцов...
– А пули свистели рядом. Одна ранила Гавроша...
– Да, да, жалко его. Погиб, как герой, - сказал взрослый.
Зная о впечатлительности сына, он хотел по возможности сократить печальное место его рассказа.
– Он не тогда погиб, папа, - откликнулся мальчик.
– Это в книжке написано, что погиб, когда собирал патроны. А Гаврош был только ранен. Он все-таки дотащил сумку до своих, и они дрались еще целых шесть часов. Баррикада была почти разрушена, в живых остались только командир и Гаврош. А враги были уже совсем близко. Командир свернул знамя и сказал Гаврошу: "Возьми его и убегай. А я задержу их. Знамя надо спасти". Тогда из-за развалин баррикады поднялся шпион с разными глазами. Все думали, что он мертвый, но пуля пробила у него только одно сердце, и он притворился неживым. И вот он взял свой пистолет и выстрелил в спину командиру. А потом бросился за Гаврошем. Гаврош бегал быстрее, но его окружили солдаты. А если тебя окружили, то не убежишь. Гаврош выстрелил в шпиона, но он не знал, куда целить, в какое сердце. И попал не в то. Шпион продолжал бежать. Гаврош снова выстрелил и снова попал не в то сердце. А враги уже рядом. Они окружают его со всех сторон, хотят отнять знамя. Сейчас он погибнет...