Шрифт:
Игорь Росоховатский
"НАСТАНЕТ ДЕНЬ:"
I
Екатерина Михайловна собиралась уже привычно свернуть газету в. трубку. Взгляд скользнул по заголовкам, задержался на рубрике "Стихи наших читателей". "Не надо бы подчеркивать, что сочиняли непрофессионалы, подумала она.
– Может быть, эти стихи и не нуждаются в скидке. В крайнем случае, в конце подборки дали бы комментарий..."
Взгляд опустился ниже, к заглавию одного из стихотворений - "Потомку".
Легкий озноб пробежал по спине. Отчего? Мало ли различных стихотворений имеют одинаковые названия. И все же... Екатерина Михайловна с волнением прочла первые строки:
Настанет день без пуль и без фугасов.
И звездных высей славный капитан,
Потомок мой, веселый, ясноглазый...
Газета задрожала в непослушных руках. Строчки стали подпрыгивать... Никак не удавалось рассмотреть подпись. Мысли путались и словно бы тоже дрожали, изламывались. "Этого не может быть, - думала она.
– Не может быть! повторяла, ухватившись за мысль-отрицание, как за спасительную соломинку. Что-то я напутала. В газете - другие слова. А эти - из памяти.
Она попыталась снова - спокойно - прочесть стихи, но озноб бил ее все сильнее. Буквы мельтешили перед глазами:
Настанет день без пуль и без фугасов...
И звездных высей славный капитан,
Потомок мой, веселый, ясноглазый,
На Марс направит свой ракетоплан
Метеориты будут словно птицы:
Рука с газетой опустилась. Седая женщина с тонкими бледными губами смотрела невидящим взглядом куда-то в окно и продолжала читать:
Кружиться над кабиной броневой,
И Землю серебристо-голубую,
В прожилках рек, далекую, родную,
Увидит мой потомок под собой.
Опомнившись, она поднесла к глазам газету - проверить. Да, там были напечатаны те же строки. Те самые, которые хранились у нее на листке из ученической тетради. В единственном экземпляре. Кроме нее, до сего времени их никто не читал, как и последнее письмо сына. Как же они попали в газету? Случайное совпадение? Кто-то другой сочинил то же самое? Возможно ли? Вероятность такого совпадения составляет бесконечно малую величину. Ее не стоит принимать всерьез.
Екатерина Михайловна нашла подпись под стихотворением. Странная подпись "Экс. 16-9". На псевдоним не похоже...
Она подошла к телефону, несколько раз настойчиво набирала номер, пока юношеский голос не ответил:
– Редакция.
– В сегодняшнем номере вы напечатали стихи читателей, - сказала она и умолкла.
– Да. А что?
– Волнение передалось и собеседнику.
– Под ними подпись "Экс. 16-9".
– Помню.
– В голосе прослушивалась настороженность. Он выжидал, что она еще скажет. Молчание становилось напряженным, как натянутый канат. Он ведь не знал, что имеет дело с опытной учительницей. Наконец собеседник сдался: - Вам понравилось стихотворение?
– Вы хотите знать только это? Она правильно определила, что ее собеседник юн и неопытен. Распределение ролей произошло так молниеносно, что он не успел и опомниться.
– Видите ли, мы особенно заинтересованы в отзывах на это стихотворение...
– Кто это - мы?
– Ну... редакция... автор... авторы произведения... Экс. 16-9?
– Конечно.
– Это псевдоним? По неясному хмыканью она поняла, что ее догадка, ошибочна. Не давая собеседнику перехватить инициативу, спросила, как о чем-то несущественном, вскользь: - Как расшифровывается подпись? Эксперимент шестнадцать-девять. Собеседник не сопротивлялся. Разговор перешел в допрос: - А кто авторы эксперимента?
– Второй ОНЦ. Извините, я имею в виду Второй объединенный научный центр Академии наук. Но вы еще не сказали, что думаете о самом стихотворении. А для нас это... Когда-нибудь обязательно скажу.
Она положила трубку на рычаг и нажала кнопку запоминателя. Затем включила канал связи с информбюро и запросила сведения о Петре Вахрамцеве, своем бывшем ученике, работающем, как сообщили ей недавно двадцатилетние "девчонки из десятого "А", во Втором ОНЦ.
Одновременно Екатерина Михайловна пыталась получше вспомнить этого самого Петю Вахрамцева. И он внезапно вынырнул в ее памяти - остроносый, юркий, с осиной талией и мощными плечами. Вспомнилось, какой переполох наделала в учительской новость, что Вахрамцев отказался от борьбы за звание чемпиона по пятиборью ради составления в кружке юных техников новой программы кибернетического диагноста. По единодушному мнению учителей, можно было совместить одно занятие с другим, но Петя этого не умел. Екатерине Михайловне хотелось вспомнить, как он вел себя в классе на уроках, но вместо этого в памяти навязчиво возникала его мама - актриса балета, с тревогой вопрошающая: "Как вы считаете, мой сын не слишком увлекается спортом?"
Через несколько минут, получив ответ из информбюро и набрав подсказанный номер, она услышала в динамике знакомый голос:
– Вахрамцев слушает.
– Здравствуй, Петя, - сказала Екатерина Михайловна, отметив про себя чеканные, уверенные нотки в его голосе, и включила экран визора.
Она как-то упустила из виду, что прошло уже три года с тех пор, как они виделись на выпускном вечере, и слегка растерялась, когда на экране появилось волевое лицо с выпяченным подбородком и резкой морщиной между бровей. Впрочем, морщина тут же разгладилась, а глаза занятого молодого человека потеплели, заулыбались:
– Екатерина Михайловна, вот уж не ожидал вашего звонка. А мы собирались навестить вас в конце следующего месяца. Честное слово.
– Не оправдывайся, Петя. Рада была услышать о твоих успехах. Как Наташа?
– Наташа с сыном сейчас отдыхают на море. Дать их позывные?
– Не надо, Петя. Скоро я встречусь с тобой.
– Всегда рад вам, Екатерина Михайловна. Голос и выражение лица Вахрамцева не оставляли сомнений в искренности его слов.
– Петя, ты не слышал об эксперименте шестнадцать-девять? Мне сказали, что он проводился в вашем научном центре.
– Правильно сказали, Екатерина Михайловна. Я - один из непосредственных виновников. Правда, далеко не самый главный...
"Он сказал это таким же тоном, каким говорил когда-то: "я - виновник рекорда", - отметила старая учительница.
– В таком случае до завтра.
– Так быстро? Я сейчас сообщу Наташе. Но пока они соберутся...
– Не беспокой Наташу.
– Голос Екатерины Михайловны прозвучал строже, чем она хотела. Примерно так же он звучал, когда она говорила: "Вахрамцев, если сам не слушаешь, хотя бы не мешай Никольской". Учительница мысленно сделала себе замечание и успокоительно улыбнулась бывшему ученику: