Фантазия для винтовки с оптическим прицелом
Шрифт:
После того, как я мысленно повторил эту бессмысленную дребедень, мне стало немного спокойнее. Прорвемся!
Семнадцатый поднял глаза от каких-то бумаг (Сколько я его помню, при моем появлении он неизменно поднимает глаза от каких-то бумаг. Подозреваю даже, что каждый раз от одних и тех же.) и удостоил меня сдержанным кивком. Сегодня это вышло у нас синхронно.
За неимением альтернативы я утвердился на жестком деревянном стуле с плетеной спинкой, напро-между Семнадцатым и этим… не помню, как звать. Сложил руки на коленях, состыковав подушечки пальцев, и демонстративно уставился
Спокойно! Не обращай внимания.
Я заговорил первым, совершенно бесстрастно и очень быстро, задавая темп беседы.
– Вы снова оказались правы, Семнадцатый. Он действительно прорывается к телецентру.
– А вы?
– Делаем, что можем, чтобы из этой его затеи ничего не вышло. Задействован весь оперсостав СНУРКа, все патрульные машины, заблокированы все подъезды и подходы к зданию, кроме того…
– И каковы результаты? – перебил меня Семнадцатый и тут же уточнил. – Я имею в виду, кроме двадцати четырех трупов за неполные двадцать минут.
Мерзкий старикашка! Это было уже чересчур, но я не повысил голоса и не принялся размахивать руками. Я мог бы сейчас гордиться собой… если бы было можно.
– Это была чисто организационная ошибка. Если вы помните, я с самого начала настаивал на необходимости самого подробного инструктажа сотрудников перед операцией. Они имели право знать, что отправляются не на обычное задержание рядового нарушителя. Не я присвоил операции двадцать четвертую степень секретности.
– Но разве можно было заранее предугадать… Прогносты утверждали, что вероятность проявления агрессии со стороны объекта – всего двенадцать процентов. Не было смысла выходить за рамки стандартной процедуры…
– Мы обязаны были по крайней мере предполагать возможность такого расклада.
– Простите, что перебиваю вас, – неожиданно подал свой писклявый голосок… кажется, что-то там и двести тридцать четвертый. – Но я попросил бы вас ни на секунду не забывать о том, что четыреста четырнадцатый – уникум. Уникум, чью уникальность необходимо сохранить в тайне любой ценой. Надеюсь, вам не нужно объяснять, какую угрозу представляет он для общества?
Если это был вопрос, то я на него не прореагировал. Тогда очкарик продолжил:
– И – пусть это звучит несколько… несколько… Словом, я хочу сказать, что двадцать четыре жизни – это еще не слишком большая цена, которую мы согласны заплатить, чтобы сохранить информацию о четыреста четырнадцатом в секрете. Никто кроме присутствующих здесь не должен знать даже о гипотетической возможности существования таких, как он.
Мы готовы заплатить… Хотел бы я посмотреть на твою физиономию, когда ты начнешь задыхаться от жалости…
– Тем не менее, я принял кое-какие меры, чтобы избежать дальнейших жертв.
Голос Семнадцатого напрягся:
– Надеюсь, вы ничего не рассказали своим…
– Нет. Я просто объяснил им, что объект необходимо устранить любой ценой, но при этом сами устраняющие обязаны находиться вне сферы его непосредственного воздействия.
– Хорошо. Однако у меня все равно нет полной уверенности, что решить проблему четыреста четырнадцатого удастся силами одного СНУРКа. Поэтому я направляю вам в помощь еще одного человека.
– Одного? – похоже, старческий маразм не делает разницы между двузначными, девятизначными или, к примеру, гуголообразными. – И что это за человек? Он хорошо подготовлен? Он будет работать под моим руководством?
– Да, это хорошо подготовленный человек. Можно сказать, что для подобной операции он подготовлен оптимальным образом. И – нет, он не будет работать под вашим руководством. Хотя бы потому, что у вас просто не будет возможности довести до его сведения ваши приказы.
Должно быть, во время всей этой болтовни Семнадцатый незаметно нажал какую-нибудь скрытую кнопку на своем столе. (В кабинете Семнадцатого вообще было напичкано чертовски много всякой электроники. Пожалуй, даже больше, чем он подозревает…) По крайней мере когда он закончил говорить, дверь кабинета резко отъехала в сторону, пропуская внутрь двоих.
Первый из вошедших оказался настоящим карликом, почти совсем лысым, со старческим лицом и непропорционально длинными руками, свисающими чуть не до колен. Он вошел, с сомнением оглядел присутствующих и уныло уставился на носки своих невнушительных размеров ботинок.
Тот, кто появился вслед за ним, являл собой еще более странное зрелище. Это был юноша невысокого роста (всего на полторы головы выше карлика), с пронзительно-голубыми глазами, одетый в брюки с подвернутыми штанинами и красную клетчатую рубашку с закатанными рукавами. Его лоб, запястья и лодыжки украшали тонкие кожаные пояски, из которых во все стороны по окружности торчали какие-то длинные и тонкие упругие нити. Нити находились в постоянной движении, кажется, совершенно не зависящем от перемещений своего носителя. Кроме того, юноша был совершенно бос. Не обратив на нас никакого внимания, он устремил немигающий взгляд своих слишком голубых глаз куда-то в сторону люстры.
Эге! И кто же из этих красавцев, интересно, определен мне в помощники?
Дверь вернулась на место, вошедшие совершили рокировку: карлик встал за спиной у юноши и обеими ручонками ухватился за его левую руку.
– В целях экономии времени, отложим полное представление на немного после, – заговорил Семнадцатый. – Ограничимся тремя значащими цифрами. Это, – широкий жест в мою сторону, – сто пятьдесят третий. Это, – удачный способ проверить мою память, – двести тридцать четвертый. А это – два нуля седьмой.
– Который из них? – поинтересовался я.
Голова карлика на миг показалась из-за плеча голубоглазого и совершила изящный кивок.
– А второй?
– Видите ли… – удивительно, но Семнадцатый, похоже, был близок к растерянности. – Он несколько выпадает из общей системы…
– Жовите его прошто Штрелок, – неожиданно проскрежетал карлик. – Эму это нравитша…
Он широко улыбнулся, продемонстрировав явную нехватку передних зубов при полном отсутствии задних и, вместе с тем, явное и бессовестное нарушение контроля. Однако мое вышестоящее начальство никак на него не прореагировало. Промолчал и я.