Фантом
Шрифт:
А я хотела, чтобы они жили по-настоящему.
Мечтала, чтобы они вспомнили вкус настоящей жизни.
Я отчаянно хотела невозможного. И поклялась, что добьюсь этого во что бы то ни стало.
Поэтому, вернувшись в Валлион, я, вопреки здравому смыслу, не отправилась в город, дабы наслаждаться там заслуженными лаврами, а отыскала тихое место в самой глуши необъятных лесов и бесследно исчезла, ничем не потревожив покой Вольных земель. Не нежилась в теплой постели, ожидая горячего завтрака и теплой улыбки какого-нибудь ловеласа, а грела свои несчастные кости на сухом валежнике, кое-как прикрытом старым Айниным одеялом. Каждое утро с рассветом вставала, проклиная про себя день и час, когда решила учиться у Теней. И настойчиво напоминала себе, зачем и для чего это делаю, чтобы не психануть, не сорваться
Да, теперь у меня была собственная пещера – небольшая, узкая (шагов пять в длину и всего два шага в ширину), жутко неудобная из-за низкого потолка и шершавого, царапающего ноги пола. Зато она была теплой, сухой, в нее почти не задувал ветер. А вечный полумрак в дальнем углу, где я устроила некое подобие лежака, разбивался слабыми солнечными лучами лишь на рассвете, когда солнце только-только вставало на горизонте и игриво заглядывало на живописный холм, где скромно приютилось мое новое жилье.
С едой, как ни странно, проблем не возникло: хранители по очереди навещали свою стукнутую на голову Хозяйку, чтобы принести ягод, грибов, ароматных травок к ужину. Мясом исправно снабжал шейри, который за последнее время научился сносно охотиться. Да и лесное зверье частенько баловало меня то сброшенной прямо с небес рыбой (пролетающие птицы за это каждый раз получали в ответ шутливое махание кулаком с просьбой не ронять больше добычу мне на голову), то подкинутой к самому входу тушкой остроуха (волки наверняка постарались или лисы местные, которых я упорно называла именно так, хотя на лис эти проворные бестии с совиными глазами были совсем не похожи). Иногда прилетали мелкие птички, аккуратно складывая перед голодающей Иштой мелкие, но очень сытные орехи. Когда-то удавалось найти в кустах заботливо выкопанные кем-то клубни, в вареном виде напоминающие картошку… в общем, заботились обо мне всем миром. И делали все, чтобы на хозяйственные дела я отвлекалась как можно меньше.
С одеждой было хуже – кроме заветных джинс, которые я упрямо берегла, у меня в запасе имелись лишь две потрепанных жизнью рубахи, у одной из которых я умудрилась испоганить левый рукав, плюс та, красивая, купленная по случаю заботливым Мейром. Еще штаны – старые, надеваемые каждый день на тренировки, и новые, к которым я из соображений скупой бережливости еще ни разу не притронулась. Была также нелепая шапка, подаренная все той же Айной и практически никогда не используемая. Были ненавистные портянки, которые я уже замучилась стирать и перестирывать. Две пары сапог, одну из которых я предусмотрительно отставила в сторону, предпочитая добивать свои старые башмаки. И наконец, модное кружевное белье, купленное по случаю на какой-то распродаже в одном из дорогих бутиков, но которое, увы, заменить пока было нечем.
Впрочем, перекроенные из подаренных Мейром подштанников шорты вполне позволяли не трепать нижнюю часть этого важного аксессуара, тогда как плотно обвязанная вокруг груди полоса ткани позволяла обходиться без верхней. Виват местной моде и моей изобретательности. К тому же заниматься так было гораздо удобнее и, простите мой прагматизм, помогало сохранить дорогое моему сердцу белье до тех далеких пор, пока наконец оно не окажется востребованным по-настоящему. Или пока (по выражению несносного шейри) я не отыщу себе приличного мужика, которого можно было бы наповал сразить этим сомнительным богатством.
Хватит и того, что я каждый день белым привидением проносилась к расположенной неподалеку речке и с громким воплем окуналась в изрядно холодную воду. После чего вылетала обратно, мчалась по крутому склону на самый верх, громко отфыркиваясь и отжимая отрастающие волосы, а потом спешно надевала застиранные обноски, чтобы узнать, что еще приготовили для меня неумолимые Тени.
Стесняться тут было некого – вокруг на много сотен километров не водилось ни одного смертного. Бессмертного, впрочем, тоже, поэтому я могла творить все, что душе угодно, не боясь быть уличенной в разврате, склонности к эксгибиционизму и тяге к нудизму.
Да и кого мне стесняться? Лина? Демону мои прелести были до одного места. Он только однажды попытался ехидно их прокомментировать, но был тут же оттрепан за уши и теперь уже не заикался о недостатках моей
Что же касается Теней, то после того, как они не по одному разу побывали в моем теле, я вообще перестала воспринимать их как мужчин. Не в том смысле, что они потеряли свою мужественность или стали совсем безразличными. Но согласитесь: глупо идти на прием к доктору, а потом смущаться и вяло лепетать что-то о том, что «может, вы меня через одежду послушаете? Я раздеваться боюсь»…
А Тени стали для меня кем-то вроде докторов – суровых, неумолимых, порой жестоких, но очень полезных. На которых хоть и ругаешься порой, обвиняя в негуманности, но все равно слушаешь. Потому что хорошо понимаешь, что все их процедуры – для пользы. К тому же после того, как им и спать пришлось в моем теле, и мыться, и расчесываться, а то и, простите за подробности, до кустов ходить, когда у меня не было сил даже на столь деликатное действо, тут уж, как говорится, и не осталось, чего стесняться. Все, что могли, они уже в подробностях видели. Более того, пристально изучили, ощупали, едва на зуб не попробовали, потому что должны были точно знать, на что способно мое нетренированное тело. После этого как-то по-особенному вздохнули и нейтрально сообщили, что работы с ним предстоит много. В переводе это означало, что пахать мне придется, как папе Карло, и так интенсивно, как только я смогу выдержать. В противном случае мое обучение затянется лет на сто, а Тени при всем желании так и не сумеют наесться досыта.
Вот и превратили они после этого весь окружающий лес в огромный спортзал. Вот и взвыла я, внезапно обнаружив, что все мое время, включая ночи, расписано по минутам. Вот и взбунтовалась, внезапно ощутив все прелести армейской жизни. Но была отругана, пристыжена и больше не возникала. Только так, как сейчас, останавливалась иногда на пороге, позволяя себе пару минок слезливой жалости, а потом тяжело вздыхала, отлеплялась от косяка и покорно плелась умываться.
Распорядок дня был до отвращения прост: подъем с рассветом (под громкие вопли злорадно хихикающего шейри, а по первости – и под холодный душ, окатывающий меня с ног до головы); затем – короткая пробежка до реки, умывание, разминка и такая же короткая, но более выматывающая пробежка обратно. Причем обязательно по самому крутому склону и по такой дикой траектории, которую, наверное, мог изобрести только пьяный в стельку дорожник. Или зловредный демон без единой капли совести. Одним словом, возвращалась я обычно к пещере уставшая, трепанная, но неплохо разогревшаяся. После чего следовал скудный завтрак (ну да, в лесу не зажируешь), потом – краткие инструкции на текущий день от Теней. Еще одна пробежка по окрестностям, только уже более длительная – часа на два, а позже – и все четыре. Небольшая лекция по средневековому оружию и доспехам. Затем, собственно, тренировки, к концу которых я буквально падала от усталости и порой не могла даже до постели доползти. Короткий сон, если до этого я еще не проваливалась в небытие. Далее – снова подъем, еще одна разминка, сопровождаемая стонами, охами и ахами, больше похожими на стенания безвинно убиенного привидения. Наконец – домашняя работа, короткий отдых и снова сон. Которому в последнее время стала предшествовать еще одна неприятная процедура.
Надо сказать, Тени знали толк в том, что делали, и каждое их требование было не только обосновано, но и тщательно выверено, продумано и заточено специально под меня. Таким образом, я делала ровно столько, сколько могла выдержать. И так, что это приносило сугубо положительные результаты.
К примеру, бегала я по лесу исключительно после разминки и босиком. Разбить ноги не боялась – лес, чувствуя присутствие Ишты, сам стремился уберечь меня от увечий. Поэтому на тропинке, которую я протоптала своими ежедневными прогулками, никогда не валялись острые камни, шишки, не вылезали из-под земли узловатые корни, пролетающие мимо птицы не бросали орехи, звери не оставляли костей… Там не было ничего, кроме твердой земли под ногами и пружинящего травяного ковра. Как на лучшей в мире беговой дорожке с полным эффектом присутствия и сложнейшей системой безопасности.