Фантомас и пустой гроб
Шрифт:
— Дорогой барон, сказал офицер, этот художник-иностранец ходатайствует о чести быть принятым Ее величеством…
— Прошу садиться, — обратился чиновник к Фандору. — Разрешите узнать, какие мотивы побуждают вас просить об аудиенции у Ее величества?
— Я хотел бы услышать из уст вашей всемилостивейшей государыни ее суждения о стране, народе, о здешних нравах… Вы знаете, с какой симпатией относятся во Франции к Ее величеству и я думаю, что книга о ней встретила бы у нас хороший прием…
— Да, конечно… — промолвил барон. — Ее величество, разумеется, не откажет вам в аудиенции. Разрешите ознакомиться с вашей аккредитацией или, хотя бы, удостоверением личности… Вы понимаете, что в свете нынешних событий…
— Разумеется, я понимаю, — сказал Фандор, который в действительности понимал все меньше и меньше. — Вот удостоверение, выданное мне по всей форме в Префектуре полиции Парижа…
Чиновник с любезной улыбкой взял паспорт Фандора, но, едва заглянув в него, побледнел и подскочил на месте:
— Простите… Нет ли здесь ошибки?.. Так как, вы говорите, ваше имя?
— Фандор… Жером Фандор.
Чиновник сжал кулаки. Глаза его засверкали.
— Негодяй! Подлец! Бандит! — закричал он благим матом. — И ты посмел явиться сюда? Посмел просить об аудиенции?
Офицер, приведший журналиста, выхватил саблю и заорал в свою очередь:
— Какая наглость! Какая дерзость! Оскорбление Ее величества! Стража, сюда!
Вынужденный отступить перед направленной на него саблей, Фандор почувствовал, что им овладевает бешенство.
— Сами вы бандиты и подлецы! — закричал он. — Хуже того — сумасшедшие! Вас всех надо отправить в сумасшедший дом!
Он готов был броситься на офицера, но комнату уже заполнили вооруженные стражники.
— Именем закона, арестуйте этого человека! — приказал чиновник.
Фандор почувствовал, как на него навалилось сразу несколько тел. Его опрокинули на пол, связали, заткнули рот кляпом… Он услышал, как чиновник сказал:
— Бросьте его в каземат! Королеве не докладывать… И чтобы никто не знал о его аресте! Пусть сдохнет там от голода и жажды! Жером Фандор не заслуживает ни жалости, ни снисхождения!
8. В КАЗЕМАТЕ
Связанного по рукам и ногам Фандора тащили, как неодушевленный предмет, по темным переходам, по бесконечным лестницам, которые вели все ниже и ниже, в бездонные подвалы дворца, который внешне выглядел столь гостеприимным. Время от времени узника бесцеремонно бросали на землю — стражникам нужно было освободить руки, чтобы отпирать и запирать многочисленные двери. Наконец его втолкнули в некое подобие каменного колодца, расположенного, наверное, глубоко под землей. Железная дверь с грохотом захлопнулась, и ключ проскрежетал в заржавленном замке.
Несколько минут Фандор неподвижно лежал на холодных влажных камнях, стараясь успокоиться и прийти в себя. В ходе многочисленных переделок, которыми была богата его бурная жизнь, журналист овладел искусством освобождаться от самых тесных и замысловатых уз — искусством, которым владеют многие ярмарочные фокусники. Не прошло и четверти часа, как ему удалось выпростать одну руку, а затем распутать и все остальные веревки, стягивавшие его тело.
«Хорошенький выдался у меня денек! — ворчал он про себя. — Я поругался с двумя чиновниками, подрался с одним официантом и наконец оказался в подземном каземате королевского дворца! Долго я буду помнить голландское гостеприимство!»
Фандор старался шутить и бодриться, но на душе у него кошки скребли. Что с ним теперь будет? Удастся ли ему выбраться отсюда живым? У него уже не было сомнений, что он попал в очередную ловушку, подстроенную ему Королем преступлений. Какая-то непонятная, но неумолимая цепь событий вела его от трагического бракосочетания, где его свидетелем был Фантомас, к этому каземату, где, судя по всему, ему предстояло окончить свои дни… Но Фандор был не из тех, кто падает духом и отказывается от борьбы.
— Фантомас так Фантомас! — воскликнул он, поднимаясь на ноги. — Мне не впервой вступать в поединок, с этим чудовищем! Мы еще поборемся! Конечно, если бы Жюв знал, в какую переделку я попал… Ну да что об этом думать! Надо выкарабкиваться самому… Хотел бы я знать, почему мое имя привело их в такую ярость? Во время допроса мне нужно будет держать ухо востро… Впрочем, они могут уморить меня здесь и без всякого допроса. Одно мне ясно: королева здесь ни при чем.
Затем мысли Фандора обратились к Элен, к его милой жене, к его нежной возлюбленной. Как они были счастливы в маленьком сельском домике в Буживале! И надо же ему было покинуть ее, снова пуститься в эти невероятные приключения! «Но должен же я был узнать, что с Жювом! — сам себе возражал Фандор. — Я не мог оставить его в момент, когда, возможно, он подвергался смертельной опасности… Слава Богу, что хоть Элен ничего об этом не знает… Не знает, что мне, быть может, суждено умереть именно в этот момент, когда только-только началось наше счастье!»
Эта мысль словно подстегнула Фандора. Нет, он не мог, не имел права смириться с поражением! Он достал из кармана маленький складной нож и стал с его помощью проковыривать отверстие между двумя массивными камнями, из которых были сложены стены его темницы. Он, конечно, понимал, что рыть подземный ход перочинным ножом — занятие безнадежное. Но это все-таки лучше, чем просто сидеть сложа руки…
Вдруг Фандор насторожился: его чуткое ухо уловило едва различимый звук. Что бы это могло быть? Звук повторился. Журналист прислушивался с бьющимся сердцем. Это было, похоже на приближение осторожных, крадущихся шагов. Если это был кто-то из охраны, то почему он шел с такими предосторожностями, стараясь, чтобы никто его не услышал? Нервное напряжение, в котором Фандор пребывал на протяжении последних часов, вызвало у него что-то вроде лихорадки. Безумная надежда овладела им. «Это Жюв! — думал он, сам понимая нелепость этой мысли. — Он узнал, что я нахожусь здесь, и пришел, чтобы спасти меня!»
Он припал ухом к двери. Шаги приближались. Человек был теперь на расстоянии десяти… пяти… трех метров от каземата! Фандору казалось, что он сейчас потеряет сознание от волнения.
— Вы здесь?.. — прошелестел голос по ту сторону двери.
— Да!.. Да!.. Я здесь! Это вы, Жюв?
Он не услышал ответа. Но ключ заскрежетал в замке. Это была самая приятная музыка, какую когда-либо доводилось слышать Фандору. Он отступил на несколько шагов и, не отрывая глаз, смотрел, как дверь медленно отворяется. После полного мрака слабый луч электрического фонарика едва не ослепил журналиста.