Фантомас и пустой гроб
Шрифт:
— Попался, голубчик! — воскликнула Адель. — Не иначе как задница у тебя из чистого золота — столько нам за тебя заплатили! На один только задаток мы тут уже двое суток не просыхаем!
— Во дает! — прохрипел Газовщик, восхищенный остроумием своей подружки.
По знаку Звонаря из полумрака выступил рослый громила, не известный Фандору. В руках он держал крепкую пеньковую веревку, с помощью которой скрутил пленника по рукам и ногам, после чего кинул его, как куль, в угол комнаты. Журналист ударился головой о стену и потерял сознание.
Когда он пришел в себя, был уже вечер. Он понял это по тому, что свет более не проникал с улицы сквозь щели ставен. Комната была освещена только сальной свечой, стоявшей на столе. Вокруг стола сидели апаши. От табачно-водочного перегара у Фандора перехватило дыхание.
— Надо прикончить его аккуратно, без шума, чтобы концы в воду… — услышал он голос Звонаря.
— Я так думаю, — подхватил Откинь-копыта, — надо замочить его прямо здесь и закопать в погребе… А то и просто бросить — за пару дней крысы сожрут!
— Крысы костей не жрут, — возразил верзила, который связывал Фандора. — Не ровен час, найдут скелет…
Бычий глаз проговорил заплетающимся языком:
— Утопить — самое милое дело… Пару хороших грузил к ногам — и бултых!
— Потом всплывет… — с сомнением сказал Газовщик. — Утопленники, заразы, всегда всплывают!
— И вовсе не всегда! — настаивал Бычий глаз, дороживший своей идеей. — Они всплывают, когда газы начинают распирать их изнутри. А если проделать в приятеле несколько дырок…
«Очаровательный разговор, — подумал Фандор. — Сколько забот я доставляю этим добрым людям! Отпустили бы меня на все четыре стороны — самим стало бы легче…» Однако он понимал, что выступать с таким предложением по меньшей мере бесполезно. Осторожно, чтобы не привлечь внимания своих мучителей, он попытался освободиться от веревки, но это ему не удалось. Фандор был смелым человеком и смерти не боялся, но его возмущала перспектива окончить свои дни в смраде гнусного притона или на илистом дне реки.
Между тем апаши еще немного посовещались вполголоса и поднялись из-за стола.
— Вставай, падаль! — заорал Фандору неизвестный верзила, сопроводив свои слова пинком, от которого у того заныло все внутри. Звонарь и Откинь-копыта подняли журналиста. Ноги у него оставались свободными, так что он мог идти.
На улице апаши накинули ему на плечи плащ, чтобы не было видно, что он связан, и заклеили рот пластырем. По мере того как они продвигались вперед, Фандор стал осознавать, что его ведут к берегу Сены. Голова журналиста была занята не столько мыслями о смерти, сколько вопросом о том, кто же нанял убийц. Первая пришедшая ему на ум версия, что это был Фантомас, не казалась ему бесспорной. «Во-первых, — думал Фандор, — Король преступлений в данный момент, кажется, не заинтересован в моей смерти… Во-вторых, если бы он захотел меня убить, то не отказал бы себе в удовольствии сделать это лично… В-третьих, ему совершенно не нужно подкупать своих подручных, ему достаточно приказать…»
Внизу показалась Сена, беззвучно катившая свои темные воды. Вдоль берега кое-где стояли плавучие прачечные да дешевые ресторанчики на сваях, чьи огни смутно отражались в воде.
Апаши остановились, и у них снова началось толковище.
— Хватит чикаться, — раздраженно воскликнул Откинь-копыта. — Спустим его поскорее рыбам на ужин, да и дело с концом!
— Надо набить ему карманы камнями… — сказал кто-то. — Глядите, вон целая куча!
Здоровенный громила достал из кармана нож.
— Пара-тройка дырок в животе не помешает… — проворчал он.
«Неужели я дам зарезать себя как теленка?» — подумал Фандор. Он напрягся всем телом, мускулы его вздулись, и последним страшным усилием ему удалось разорвать веревку, стягивавшую руки. При этом веревка так глубоко врезалась ему в запястья, что брызнула кровь. Сразу же он сорвал пластырь, которым был заклеен его рот.
— Силен, падла! — изумленно воскликнул Звонарь. — Только врешь — от меня не уйдешь!
С этими словами он выбросил вперед здоровенную ручищу, норовя схватить журналиста за горло. И тут же, завыл от боли: Фандор вцепился зубами ему в руку. Он сделал это с такой силой и яростью, что начисто откусил бандиту палец. Выплюнув окровавленный обрубок прямо в лицо подскочившей Адели, узник метнулся в сторону. Но бежать ему не удалось: апаши прижали его к стоявшей у обочины повозке, на которой возвышалась большая жестяная бочка. Газовщик и Бычий глаз схватили его за руки.
— Кончай его! — визжала Адель.
Звонарь опустил искалеченную руку в воду и стонал от боли.
— Заткнись ты! — тихо сказал верзила. — Атас!.. Легавые…
Со стороны моста Гранд-Жатт показалась группа людей и раздались полицейские свистки. Это был один из рейдов, которые полиция время от времени проводила в этих местах.
— Запахло жареным… — проворчал Газовщик. — Чего делать будем?
— Прежде всего, заклейте ему хавало! — скомандовала Адель. Мозги у нее работали быстрей, чем у ее компаньонов. Вскочив на повозку, она сняла крышку с бочки и заглянула внутрь. — Давайте фраера сюда!
В шесть рук они подняли Фандора на повозку, запихнули в бочку и закрыли крышкой. Журналист услышал щелчок — он был заперт. Оказавшись по колено в остро пахнущей жидкости, Фандор сообразил; «Это керосин. Если меня не вынут отсюда, чтобы утопить, через десять минут я задохнусь от испарений…»
Между тем апаши нырнули за угол дома и притаились в темноте. Свистки стали удаляться, — полицейские свернули на другую улицу.
«Да, дело пахнет керосином, — невесело пошутил про себя Фандор. — А что если?..» Мысль, которая пришла ему в голову, была чрезвычайно рискованной. Но выбирать не приходилось. Он достал из кармана коробок спичек, который, как заядлый курильщик, всегда имел при себе. «Ну, — подумал он, — или пан, или пропал! Неизвестно, что случится раньше: или взрыв разнесет эту чертову бочку, или я испекусь в ней, как баранья нога в духовке…»