Фантомная боль
Шрифт:
– Вот уж ты не дашь заскучать, одно слово: Майкл – душа компании! – Кирилл продолжал вещать и во время перерыва, когда их компания оккупировала самый приличный из факультетских буфетов, тут даже соки были не из тетрапаков, а свежевыжатые. – Такие тусняки, как ты, ни у кого больше не выходят. Умеешь отжигать! Что бы мы без тебя делали!
– Да знамо дело, – ухмыльнулся Миша, довольный комплиментами, – грызли бы науку, как последние ботаники.
– Да вообще давным-давно бы со скуки перемерли, – поддержала Светка, звонко выстукивая тонким каблучком на мраморном полу какой-то латинский ритм. – Что ты там на вечер запланировал? Или опять сюрпризы готовишь?
– Увидишь. – Миша сделал загадочное лицо. – Подгребай к восьми, наших всех приводи. Веселье гарантирую.
– М-м-м… – Девушка мечтательно улыбнулась, прикрыв глаза. – Заранее предвкушаю. Ты лучше всех умеешь публику развлечь. Особенно когда ты и глотнуть, и покурить пригото…
– Тихо ты, – шикнул Кирилл, – совсем не соображаешь?
Вообще-то можно было бы и не шикать, ничего особенного в Светкиных словах не было. Чего такого она сказала, чего вздрагивать! Впрочем, мало ли кто что может подумать.
– Да ладно, – отмахнулась Светка, – подумаешь. Мишка же действительно достает превосходные… закуски. – И она лукаво подмигнула.
– Любой ваш каприз, – шутовски раскланялся он. – Все сделаем по высшему разряду. После пар заскочу в одно место, договорюсь насчет бухла, хавчика… ну и насчет… закусок.
– А в честь чего, кстати, собрание? – спохватился внезапно Кирилл. – Конец лета вроде отмечали, начало учебного года тем более. А сегодня даже не конец недели. Что праздновать-то собираемся?
– Ну-у-у… – протянул Миша, – скажем так. Я сегодня, проснувшись, почувствовал себя совершенно другим человеком. Так что можно назвать это днем рождения. И я на триста процентов уверен, что в ближайшее время – и в дальнейшее тоже! – все будет просто офигеть как зашибись!
– Это повод, – на удивление серьезно согласился Кирилл. – Я даже сказал бы «причина». – Он поднял стакан с соком. – За то, чтобы у всех нас все было офигеть как зашибись и зашибись как офигенно!
– Михаил, вы опять опоздали, – безразлично констатировал лектор, едва взглянув на Мишу, влетевшего в аудиторию через добрых двадцать минут после звонка. – Садитесь и будьте добры потише, пожалуйста. Не мешайте.
– Спасибо, – буркнул Миша, радуясь, что не надо выслушивать нотацию стоя. Стоять не то что не хотелось – не моглось: предыдущий вечер удался на славу.
Парень потихоньку пробрался мимо приятелей, таких же сонных и осоловевших, в дальний конец аудитории. Тут можно было уложить гудящую голову на стол и прикрыть глаза. Может, даже подремать. Препод бубнит так монотонно, так усыпляюще… Если глаза закрыть неплотно, сквозь ресницы видны расплывчатые цветовые пятна, в сочетании с лекторским «бу-бу-бу» выходит отличная колыбельная. Пятна слегка покачиваются, покачиваются, покачиваются…
Справа виднелось что-то белое. Да не просто белое, а – Белое! Прямо сияющее. Какой придурок в аудиторию фонарь припер?!
Миша приоткрыл один глаз. Белое оказалось блузкой. Впрочем, действительно сияющей. Прямо ослепительной. Другие девицы стразиками с ног до головы обклеиваются, ворочалось в сонной Мишиной голове, а у этой блузка сияет, тоже ничего. Да и сама девица вроде ничего. Только почему-то он ее не помнил…
Девушка, прикусив нижнюю губу, старательно записывала лекторское «бу-бу-бу» и время от времени с сочувственным интересом взглядывала в Мишину сторону. Блузка была, вероятно, шелковая, очень гладкая, так что толстенная русая коса при каждом движении головы соскальзывала со спины вперед, незнакомка досадливо перебрасывала ее обратно. Слепяще-белая, застегнутая до горла блузка дополнялась длинной (с Мишиного места было неплохо видно фланг соседнего ряда) темной юбкой. Ну и костюмчик! Не то курсистка из XIX века, не то героиня Чернышевского, не то одна из чеховских трех сестер. В общем, тургеневская девушка.
Прямо ангел какой-то в наш бедлам залетел, подумал Миша и сам удивился неожиданной мысли. Интересно бы посмотреть, как этот ангел в эдакой юбке в трамвай залезает. На автомобилевладелицу уж точно не похожа. Или, может, ее после занятий встречает шофер на «Кадиллаке», присланный суровым папашей-миллиардером? Миша усмехнулся. Надо же, какая дурь в голову лезет. Но прикид у нее действительно нестандартный. Наши-то дурищи в гламурные бренды как упакуются (ага, мода – наше все!), так и уверены, что самые крутые, что все теперь только на них и смотрят, что вот прямо сейчас под окнами выстроится очередь с бриллиантовыми обручальными кольцами. Причем бренды у всех дурищ одни и те же, а уверена каждая про себя. Еще и побрякушками увешаются, рождественская елка от зависти завянет, и на головах не пойми что под названием «Все ведущие тенденции сезона в одном флаконе нашего шампуня-кондиционера». Ну и макияж – «на тропе войны». Некоторые, впрочем, на радость преподам бизнес-леди изображают: юбка до колена, очочки, портфельчик, туфли а-ля завуч – причем все тоже брендовое. Изображают, в общем. Пестрота-пестрота, аж в глазах рябит, а сливается в нечто сугубо монотонное, вон как лекторский бубнеж.
А эта, тургеневская, странная. Не только потому, что на блузку аж глядеть больно, вообще странная. Вещь в себе. Девушка-ракушка. Интересно, а как насчет полагающейся внутри ракушки жемчужины?
– Михаил, я к вам обращаюсь, – прервал его странноватые размышления сухой голос преподавателя. – Причем уже в третий раз. Я привел пример, хотелось бы услышать, как бы вы справились с подобным казусом.
Миша покосился влево-вправо: хоть бы кто шепнул, что за пример, дальше можно что-нибудь придумать… Но все занимались своими делами: шептались, рисовали в тетрадках, дремали, как он только что. Многие пялились в телефонные экраны, не в силах даже на занятиях обойтись без «общения» в соцсетях.
Только «тургеневская девушка» бросила в Мишину сторону сочувственный (хотя и укоризненный) взгляд и… подняла руку:
– Антон Григорьевич, можно мне? Я как раз недавно интересовалась этой проблемой…
– Что ж… пожалуйста… – Преподаватель на мгновение запнулся, заглянул в какие-то листки. – Пожалуйста, Соня. А вы, – Михаилу достались презрительный прищур и брезгливая гримаса, – уже спускайтесь с небес на землю. Вам тут, знаете ли, жить и работать. А сперва – учиться. Уяснили?
Соня, значит, мысленно отметил Миша и, повернувшись поудобнее, начал разглядывать легко поднявшуюся со своего места спасительницу. Удивительно: наглухо застегнутая блузка (не облегающая, даже не прозрачная!) и строгая юбка в пол подчеркивали сексуальность Сониной фигуры куда сильнее, чем популярные у большей части студенток юбки-пояса, узенькие, с низкой талией брючки а-ля «вторая кожа» и коротенькие топики, позволяющие лицезреть все мыслимые разновидности татуировок (непременно на границе декольте или пояса джинсиков, как бы с намеком на немыслимые продолжения) и пупочного пирсинга. Миша ничего не имел против симпатичных девичьих пупков, но когда их вокруг десятки… надоедает, знаете ли. Все равно что работать на кондитерской фабрике: через пару дней от сладкого тошнить станет, о соленом огурчике, как о манне небесной, мечтать начнешь. Так и обилие продуманно полуобнаженных и старательно подчеркнутых, бьющих в глаза прелестей превращает эти самые прелести в собственную противоположность. Какой уж там sex appeal! Сонин же подчеркнуто скромный наряд словно высвечивал все достоинства фигуры. Достоинств было немало (Мишин взгляд, как и полагается ценителю, скользил снизу вверх): плавные линии бедер, округло сходящиеся к узкой талии, высокая грудь (поднявшись, девушка перестала горбиться и держалась подчеркнуто прямо, как балерина), стройная шея, точеный подбородок… Сдержанная, но изящная жестикуляция подчеркивала красоту хрупких запястий и длинных пальцев… И голос такой… приятный: и не повизгивает болонкой, и не басит а-ля роковая женщина…
Впрочем, даже вслушиваясь в голос девушки, Миша абсолютно не вникал в то, что же она там говорит. Разглядывать ее было гораздо приятнее. Ну и рисовать всякие мысленные картины… Правда, картины рисовались какие-то очень уж невинные, вроде блуждания по листопадно-золотому осеннему парку. Он попытался настроиться на более интимный лад, но максимум, что удалось представить, было гулянье под одним (в смысле общим) зонтом.
Вот уж воистину – ангел небесный, гений чистой красоты, удивился сам себе Миша. Но даже удивляться было приятно, так что возвестивший окончание лекции звонок Миша воспринял с некоторым разочарованием. Он бы, пожалуй, еще полюбовался сквозь полудрему, а тут, извольте радоваться…