Фантомная боль
Шрифт:
Ужас-то ужас, но Миша вдруг почувствовал снисходительное превосходство над приятелями – им-то подобные глубины наверняка недоступны, они-то все поголовно убеждены, что жизнь состоит из следования трендам и вообще легка, весела и приятна, а о смысле ее пусть вон йоги задумываются, им больше делать нечего, только собственный пупок разглядывать. Примитивная ведь, в сущности, публика, все эти веселые «золотые» ребята, то же самое быдло, только с деньгами. А вот уж он-то, Миша, понимает, что пупок не только для пирсинга.
Может, и на странную Соню он потому и обратил внимание, что она-то точно не «на одно лицо»? Гостья из другой галактики, честное слово! Вот уж с ней-то
Миша скосил глаза влево. Почему-то он был инстинктивно уверен, что «тургеневская девушка с лакостовским портфелем» где-то совсем рядом. Инстинкт не подвел. Вот она, красавица, у соседнего окошка. Как портрет в рамочке – девушка с книгой на фоне серебристых облаков…
Впрочем, нет, не красавица, конечно. Фигурка ничего себе, а личико простоватенькое, как будто недопроявленное. Хоть бы глаза подвела, что ли. Глаза-то большие, но их же не видно ни черта! Портфельчик, кстати, хоть и лакостовский, а не новый, углы обтерты. Да и туфельки хоть и не с вьетнамского рынка, но и не «гвоздь последней коллекции», разве что прошлогодней. Вдобавок те же самые, что вчера были. Совсем не комильфо. И украшений у девушки никаких, даже уши не проколоты. И уж наверняка в пупке у нее нет никакого пирсинга! Неожиданная мысль Мишу развеселила, продолжал «инвентаризацию достоинств объекта», он уже более благосклонно. Ротик-то хорош и без помады…
Да и вообще, если не разбирать по деталям – симпатичная, вполне даже. Тень под планкой глухой застежки на блузке словно намекает на таящиеся под ней сокровища. Ушко, просвеченное падающими из окна солнечными лучами, и без украшений очень даже миленькое. Нежное такое. Наверное, от поцелуев оно розовеет, розовеет…
А что? Почему бы и нет?
Миша вспомнил, как вчера рисовал себе приятные картины прогулок в осенне-золотом парке и сердился, что не может представить ничего менее невинного. Сегодня, быть может благодаря ночным развлечениям, воображение было куда более послушным.
Уж конечно, девушка, будь она хоть трижды тургеневская, уступит его напору – не она первая, не она последняя. Вряд ли за ней ухаживали парни его, Мишиного, уровня. Да и вообще… он опять бросил взгляд на потертые уголки дорогого портфеля – вряд ли за ней вообще много ухаживали. Сперва, должно быть, она будет робеть, не веря своему счастью, а он не станет торопить события: сегодня приобнять, потом взять за руку, нежно перебирая пальчики (руки-то у девушки аристократически тонкие, пальцы узкие, благородные), едва заметно коснуться губами волос (волнистая прядь на виске так соблазнительно золотится в солнечном луче)… первая ночь… У нее, само собой, никого раньше не было, он будет первооткрывателем, победителем, властелином, а ее глаза будут нестерпимо сиять благодарностью к прекрасному принцу, обратившему на нее внимание… Говорят, из таких скромных отличниц получаются самые страстные и неутомимые любовницы…
Миша, слегка прищурившись, глядел на частые перламутровые пуговки: вот он медленно расстегивает самую верхнюю, обнажая нежное, вздрагивающее от волнения и робости горло, потом следующую… легкая тень скользит от ямки между ключицами, к ложбинке, где кожа совсем шелковая…
– Ты хотел о чем-то спросить?
Миша вздрогнул: Соня смотрела прямо на него, левая бровь вопросительно приподнята, взгляд открытый, без тени смущения. Хоть бы покраснела, как полагается тихоне. От неожиданности Миша растерялся, чувствуя, что готов залиться краской, как пятиклассник, впервые заметивший, что девочки отличаются от мальчиков… губы сами сложились в гримасу – подумаешь, видали
Соня хмыкнула, губы ее ответили такой же презрительной гримаской…
На Мишино счастье, грянул звонок, дверь аудитории распахнулась, выпуская предыдущую группу. Не наши, механически подумал Миша, старшекурсники вроде. Впрочем, его сейчас не заинтересовала бы даже сборная Бразилии по футболу или команда инопланетян. Он чувствовал себя так, словно его собственный ботинок, к примеру, заявил: иди к лешему, я отдохнуть хочу, а ты хоть босиком гуляй, мне по фиг.
Нет, ну что она о себе возомнила?
Девушке, на которую обратили внимание, приличествует скромничать и смущаться. Ну, или по крайней мере делать вид, что она робеет: опускать взгляд, едва заметно улыбаться. Нет, можно, конечно, и отшучиваться, и глазками стрелять, намекая на возможность продолжения, – кокетничать, словом. Но в рамочках, в рамочках. Правила этой игры отработаны давным-давно, роли распределены: мужчина – охотник, женщина – добыча. Хотя, и Миша отлично это понимал, выбирает на самом деле женщина, кто бы спорил. Но ведь для того правила игры и существуют. Всегда же с первого взгляда ясно: будет толк или лучше сразу на другой объект переключиться, чтоб времени не терять. Даже у него, такого распрекрасного, бывали осечки. Мало ли что у этих девиц в голове творится. Некоторые вон в актеров и поп-идолов влюбляются, дуры. За другими походить-поухаживать надо. Но это тоже всегда ясно сразу, с первого обмена взглядами.
Эта же… Соня, черт ее подери! Мышь серая, а гонору! Ведет себя так, словно Мисс Вселенная, вокруг которой толпа поклонников (и все сплошь олигархи!), с трепетом ожидающих, кого звезда соизволит одарить своей благосклонностью, кого в глубокий запас отправит.
«Звезд» Миша не любил. Заполучить их тоже можно, было бы желание, но овчинка выделки не стоит. Мороки много, а толку чуть. В постели эти красотки думают только о собственном удовольствии, мужчина для них лишь инструмент, в качестве престижного приобретения (вроде «Ягуара») тоже не слишком хороши. Рядом с такой львицей даже первый парень на деревне выглядит лишь сопровождающим лицом. А роль пажа при королеве Мишу вовсе не привлекала. В общем, ну их, клеопатр этих.
Но эта-то! Сонечка! Ведь никакая не звезда, и близко нет. Но вместо того чтобы краснеть, смущаться и таять от счастья, глядит прямо, уверенно, еще и губки презрительно поджимает. Тьфу! Ненормальная.
А, к черту! Что там Петро про пикничок гутарил? Вот на этом и надо сосредоточиться.
Хотя, конечно, что тут особенно сосредотачиваться, несколько часов спустя размышлял Миша, лениво поглядывая на звезды, просвечивающие сквозь ветви старой яблони. Ну, природа. Ну, выпивка. Ну, девочки. Доступные, как вот эти яблоки над головой. Только руку протяни, сами в ладонь падают. Сейчас какая-нибудь непременно припрется с ахами и охами: что же ты нас бросил, шашлыки уже готовы, давай я тебя покормлю, давай я тебе коктейль сделаю, а пойдем купаться, а чего бы тебе хотелось… Девицы на пикнике – не то что эта дура Соня – привычно вешались ему на шею. Особенно те, что подтянулись из соседнего дачного поселка, победнее, не столь избалованные вниманием «золотых» мальчиков. От привычного, но оттого не менее приятного успеха Мишино самолюбие удовлетворенно мурлыкало. Потом, оттого что все привычно и неизменно, даже стало скучновато, и Миша вдруг поймал себя на том, что ему хочется, чтобы скорее наступил понедельник. А пить, наоборот, совсем даже не хочется. Когда пришло время возвращаться в город, он, отговорившись усталостью и головной болью, даже отказался «еще где-нибудь поклубиться».