Фантомные боли железных грифонов
Шрифт:
Подоспели остальные, запрыгнули в машину. За спиной Хиддена взревели сирены. Он на ходу надел шлем, опустил визор. Несколько десятков метров по трассе в сторону Творецка для хорошего разгона – и он свернёт в лес в самом неудобном для машины месте, а там – поминай как звали!
Но что-то пошло не так.
Он проскочил нужный участок и продолжал выжимать полную скорость в сторону Творецка. Он понимал, что нужно сворачивать в лес, он хотел это сделать, но тело словно не слушалось его. Фараоны позади не отставали и в громкоговоритель приказывали остановиться,
– Да что за дерьмо?! – сквозь зубы выплюнул он, и тут вдруг всё погасло, словно свет выключили.
Очнулся Хидден в камере в участке. Голова трещала, перед глазами плыло, во рту пекло – словно с похмелья. «Вот ведь нубий гайд!» – мысленно ругнулся он, оглядевшись. За все годы мошенничества он ни разу не попадался. Ни когда был в команде нейрохакеров, ни когда стал работать один – по мелочи, а не с допрошивками. Ни даже когда они замутили самое рискованное дело – похитили губернатора и добавили ему в черепушку «пять капель совести для бодрости». Убегать от фараонов ему приходилось, но попался он впервые.
Хидден задрал рукав куртки – проверить «Муравья» – и поморщился, словно от резкой боли: приборчик отсутствовал – сняли. «Вот ведь влохался, лузер!»
Где-то дальше по коридору скрипнула невидимая из камеры дверь, по плиточному полу застучали шаги, и перед решёткой появился тот, из «Логова», который в штатском, но уже без плаща; положил локти на поперечную перекладину. Коренастый, коротко стриженный, с пожелтевшими, словно варёный картофель, глазами и коротким грубым шрамом над верхней губой. Ровесник Хиддену, но выглядит гораздо старше.
– Ну что, колобок, – угрюмо хмыкнул следователь, – от дедки ушёл, от бабки ушёл, а от меня не ушёл?
– А ты, что ли, лисичкой будешь? – дёрнув уголком губ, осведомился Хидден, скрестив руки на груди.
– Балагурь, балагурь. Тебе за тридцать лет в камере чувство юмора ой как пригодится!
– Тридцатник за мелкое мошенничество? Да ты гонишь, дядя.
– Тридцатник за похищение губернатора и его насильственную пиратскую допрошивку. А за воровство личных данных с чипов и сопротивление при аресте – ещё года три-четыре. Не волнуйся, доказательств у нас достаточно.
Следователь с наслаждением отметил, как выражение лица Хиддена заметно теряет прежнюю браваду, пусть насмешливая полуулыбка ещё и держится на его губах. Парень всё-таки умный, и он просёк – по уставшим глазам в тонких красных прожилках понял, что следак не блефует.
– Тебя сдали свои же, – доверительным тоном с нотой фальшивого сочувствия сказал он. – Баба фиолетовая… Опять забыл, как её…
– Гейт?
– Она.
Тут уж и полуулыбка растаяла, а во взгляде серых глаз промелькнул отголосок болезненной тоски.
– Мы её взяли с поличным, и она пошла на сделку. Соловьём пела, ты б только слышал! Правда, вместо своих сдала тебя, но ты, с делом того губера, и понаваристей… – Следователь пристально, с прищуром, словно прицеливался, посмотрел на Хиддена через решётку. – Если сдашь мне остальных, делишки твои с угоном чипов вымараю из дела сам, обещаю.
Хидден молчал, исподлобья глядя в глаза следаку.
– Ну? Неплохое ж предложение! – поторопил тот. – Они-то тебя всё равно первые заложили.
– Да некого мне сдавать! – тихо бросил он. – Нас было пятеро. Двое у вас. Ещё один погиб несколько лет назад. А про оставшихся я давным-давно ничего не знаю.
– То есть, теоретически, ты готов с нами разговаривать? – уточнил следователь, одобрительно кивнув.
– Теоретически, – ядовито ответил Хидден, – я готов сигануть с крыши, лишь бы не сидеть взаперти! – Он зло пнул решётку.
На изнанке век, стоило их чуть опустить, мелькнула давнишняя картинка: беззубый, заросший старик в замызганном ватнике, с топором наперевес. Догнал, повалил и держит за лодыжку. Крепко держит, тянет к себе. Рыдания переходят в визг: «Пусти! Пусти, дядя Арась!!! Я выберусь отсюда, честное слово, дядя Арась!» Лягается свободной ногой, но никак не попадает старику в лицо. Пальцы скребут землю, с корнем выдирая траву. «Ты совсем дурак, мальчик! Отсюда не выбраться! Я ж от мучений тебя спасаю! Я свиней резал, больно не будет…»
– Ты поэтому летел сломя голову на силовое поле? Решил поджариться до костного мозга, лишь бы от нас уйти?
– От вас я бы в два счёта ушёл. По лесу, – хмыкнул Хидден.
– Тогда чего ж не ушёл? – спросил следователь, и вкрадчивость его тона намекнула, что ему, в отличие от самого Хиддена, причины известны. – Пойдём, поговорим. – Он достал наручники и жестом велел Хиддену просунуть руки через решётку.
– Мне нечего вам рассказать.
– Значит, меня послушаешь. Мне, как ты понял, рассказать есть что.
Глава 5
Хидден сидел за столом допросной лицом к стеклу – не зеркальному, как показывали в фильмах, а непроницаемо-чёрному, и отчётливо чувствовал на себе чей-то взгляд из темноты этого аквариума. Взгляд был тяжёлый, словно уран, и, по ощущениям, такой же радиоактивный.
– Кто там? – Хидден кивнул на стекло, и по промелькнувшей эмоции в глазах усевшегося напротив следователя понял: кто-то очень серьёзный. – Камера выключена, – заметил Хидден. – Мне стоит беспокоиться?
– Этот разговор не под запись, – спокойно сказал следак, – но он для тебя жизненно важен, так что уж будь любезен, обеспокойся отвечать не ёрничая и слушать не перебивая. Понятно объясняю?
Хидден кивнул, но нахальная ухмылка с его губ никуда не делась.
– Вопрос первый: какого чёрта ты пёр на силовое поле? Почему не ушёл от нас по лесу, как собирался?
– Это два вопроса.
Следователь треснул кулаком о железный стол почти без замаха, но так, что столешница загудела. Хидден молчал. Ответа ни на один из этих вопросов он не знал, а объяснять, что его будто силой туда тащило – глупо, всё равно не поверят. Следователь подождал, поиграл желваками, вздохнул.