Фантомные боли железных грифонов
Шрифт:
– Хорошо, сформулирую по-другому. Ты знал о силовом поле Творецка?
– Конечно.
– Знал, что проскочить его нет шансов даже на танке – всё равно поджарит?
– Да.
– Этого добивался? Или надеялся, что тебе повезёт?
– Нет. И – нет.
Следователь глянул по-птичьи хищно и предвкушающе. Чуть дёрнулся, будто ему до ужаса хотелось обернуться на тёмное стекло, как фокуснику к зрителям перед главным своим трюком. Но не обернулся, сдержался.
– Ты ехал туда по своей воле? – задал он следующий вопрос.
Хидден молчал, глядя в воспалённые глаза собеседника,
– Отвечай!
– Я не знаю, какого хрена меня туда понесло, довольны? – процедил Хидден, бросив взгляд в застекольную черноту.
– То есть? Расскажи подробнее, что произошло.
Хидден с минуту думал, подбирал подходящее, понятное объяснение.
– Знаете, есть такие таблетки, подавляющие волю?
Следователь кивнул.
– Ты всё понимаешь и даже можешь шевелиться, но не можешь сопротивляться – послушно идёшь, куда ведут, – продолжил Хидден. – Вот и тут та же дрянь.
Следователь всё-таки не выдержал и бросил через плечо взгляд на стекло: быстрый и торжествующий.
– Что ты слышал о Творецке? – спросил он.
– То же, что и остальные: байки и городские легенды.
– А подробнее?
Хидден закатил глаза, откинулся на металлическую спинку шаткого стула:
– У нас тут вечер у костра? Тогда где ж моё какао?
Следователь угрожающе скрипнул зубами, насупив и без того сердитые брови.
– Закрытый научный городок, слегка долбанутый метеоритом, – вздохнул Хидден, уступая. – По слухам, там то ли учёные секту организовали, то ли правительство секретные опыты проводит. Вокруг силовое поле, через которое ни зайти, ни выйти. Однако, опять же, по слухам, люди в окрестностях не только сгорают, но и пропадают, как будто Творецк кого-то убивает, а кого-то забирает.
– Каким образом забирает?
– Мне откуда знать?
– А ты подумай.
Следак сцепил пальцы в замок, шире раздвинув лежащие на столе локти, чуть наклонился к Хиддену, словно собирался рассказать ему какой-то секрет. Вопросительно дёрнул бровью и с удовольствием заметил, как увядает на тонких губах задержанного нахальная ухмылочка.
– И тебя забрал бы, если бы мы не перехватили, – добавил он. – Ты уже в отключке был, как сомнамбула, и рвался в Творецк, как алкаш в рюмочную.
Хидден презрительно фыркнул, попытался сложить руки на груди, но помешали наручники.
– У тебя другие объяснения есть? Так валяй, объясняй! Мы послушаем.
Другого объяснения у Хиддена не было. Но и думать о том, что какая-то хрень из дурацкого ужастика реальна и решила на него поохотиться, тоже не хотелось.
– Вот что, парень… – Следователь вздохнул, устало помассировал переносицу. – Всё про секты и правительственные эксперименты – это байки. Мы пока не совсем понимаем, что там за дрянь, в этом Творецке… Получить информацию сложно, город действительно никого не впускает и уж тем более – не выпускает, контакт не установить… Но эта дрянь может быть опасна. Чтобы понять, что это и «с чем его едят», нам нужно больше данных. И получись у нас завербовать информатора из тех, которого Творецк выбрал сам, дело этого информатора со всеми его преступлениями мы бы опустили в шредер… Так что варианта у тебя два: за решётку на остаток жизни или в Творецк… неизвестно, на какой срок, и без каких-либо гарантий выживания там. Выбрать нужно сейчас.
Хидден изумлённо вскинул брови:
– Батюшки, что за щедрость! Всплеснул бы руками, да наручники мешают! – Он вдруг посерьёзнел, отзеркалил позу дознавателя, облокотившись на стол. – Тюрьму я, допустим, условно представляю. А вот что в этом Творецке ждать – расскажете?
– Мы введём тебя в курс дела, но сперва ты подпишешь все согласия и отказы от претензий. – Следователь придвинул к нему стопку лежащих на краю стола бумаг.
– То есть я должен согласиться на то, о чём не имею никакого понятия?
– Ты можешь выбрать тюрьму, мы не настаиваем.
– Да ну, ребята, дайте мне хоть что-то! – Хидден поверх плеча следака уставился в тёмное стекло. – Хотя бы какие-то гарантии, что после Творецка я не отправлюсь мотать тридцатку, иначе зачем мне всё это?
– А ты думаешь, что будет какое-то «после»? – мрачно хмыкнул следователь.
– Должен же я предусмотреть и этот вариант тоже! – парировал Хидден.
– Не отправишься, – хрипло прозвучало из динамика под потолком. – Подписываешь бумаги, проходишь инструктаж и подготовку, отправляешься в Творецк. Если случится твоё «после» – пройдёшь обязательную чипизацию, и живи своей жизнью. Решай.
Хидден задумался, почесал большим пальцем небритый подбородок.
– А из тюрем у вас часто сбегают? – спросил он у следователя, доверительно понизив голос.
– Не чаще, чем из Творецка, – ответил тот.
Вздохнув, Хидден взял ручку, подмахнул один лист, второй, третий. На четвёртом остановился.
– Отказ от претензий и требований выдачи тела в случае смерти? Вы серьёзно?
– Подписывай! – буркнул следователь.
– Не, ну ребят, ну последней же радости лишаете: приходить к вам во снах и с леденящими душу завываниями, под звон цепей требовать выдачи тела! – усмехнулся Хидден, но под тяжёлым, словно гранитная плита, взглядом следака осёкся. – Лады, лады, подписываю… А это что за хрень?! – воскликнул он листе на пятнадцатом. – Об этом речи не было!
В документе одним из обязательных пунктов подготовки значилась допрошивка.
– Чёрта с два я дам вам на это согласие!
– Теперь у тебя нет выбора, – спокойно ответил следователь, устало положив подбородок на сцепленные пальцы. – Это всего лишь шифр, с помощью которого ты будешь передавать нам сообщения из Творецка. Для твоей же безопасности. Он сложный, своим умом за два дня не выучишь.
– Да пошли вы!..
Хидден бросил ручку, но договорить не успел: динамик под потолком щёлкнул и всё тем же хриплым голосом сказал:
– Код ты напишешь сам. Точнее – поправишь наш. В Творецке тебя просканируют. Нельзя допустить, чтобы обнаружили «швы». По ним определят, что это за допрошивка, и поймут, на кого ты работаешь.
– Подписывай! – Следователь указал глазами на отброшенную ручку. – Или ты не доверяешь собственному коду?
Хидден, сжав челюсти, поставил внизу листа подпись, едва не прорвав бумагу стержнем. Толкнул стопку подписанных документов к следователю. Тот кивнул, поднялся из-за стола: