Фантомные боли железных грифонов
Шрифт:
— Нет, — наконец ответила она, глядя ему в глаза. — Это-то и пугает…
— Почему пугает?
Сага хотела ответить, но в последний момент передумала. Чуть склонила голову на бок, внимательно глядя на Хиддена. И всё-таки решилась:
— Потому что это неправильно. Неправильно искать здесь анестезию. Когда боль становится чуть тише, мне кажется, что я его забываю. И меня начинает мучить совесть.
— Ты… сильно его любила?
— Я его и сейчас люблю, но…
— Иначе? — подсказал Хидден.
—
— Сага… Знаешь, я ни черта не смыслю в любви, но что-то мне подсказывает, что Варвар предпочёл бы, чтобы ты хранила о нём светлую память, а не терзала себя консервированной болью. И если болеть станет меньше, это не значит, что ты его забываешь. Это значит, что ты живёшь дальше. Он бы хотел этого, я думаю.
— Ты и правда ни черта не смыслишь в любви, Хидден, — невесело усмехнулась Сага, и неоновый свет фонарей высеребрил в её глазах непролившиеся слёзы.
— Да, я предупреждал, — улыбнулся Хидден. — Видишь, хреновый из меня анестетик. Не бойся, я сгожусь разве что в качестве пластыря.
— Действительно, такой же прилипчивый.
— О, видишь, ты почти рассмеялась! Но если ты согласишься со мной выпить, обещаю не веселить тебя сильнее, чем сейчас.
— Ла-адно. Уговорил, — сдалась Сага.
— Когда? И где?
— Когда Город отрастит какой-нибудь уютный кабак. В нём и выпьем. По-дружески. Идёт?
— Но так нечестно! — шутливо возмутился Хидден. — Может, он никогда подобного не отрастит!
Сага развела руками: ничего, мол, не могу поделать — таков уговор.
— Ты слышал? — спросил Хидден, возведя взгляд к клубящемуся серым туманом ночному небу. — Отрасти мне ба-а-ар! — крикнул он во всё горло.
— Ты ополоумел?! — Сага вздрогнула от неожиданности и, не сдержавшись, всё-таки рассмеялась. — Люди же спят!
— К чёрту людей, — усмехнулся Хидден. — Мне нужен бар. Ср-р-рочно!
***
Вечером третьего дня Хидден постучал в кабинет Саги.
— Можно?
— Чего хотел? — Сага оторвалась от своих бумаг.
Хидден, уже не в халате, а в мотокуртке, вошёл в кабинет и припёр спиной дверь.
— Получить обещанное.
Он распахнул мотокуртку, демонстрируя две бутылки вина, торчащие из внутренних карманов. Сага удивлённо на него уставилась.
— Уже?
— Да-а-а-да, — с довольным видом протянул Хидден, — Город отрастил нам бар. В конце нашей улицы, почти на опушке — ты разве не видела? — Он снял с крючка её косуху и протянул Саге. — Пойдём! Ты опять засиделась дольше положенного.
Сага взяла куртку, но подниматься со стула не спешила.
— Ты там уже был? — спросила она.
— Нет.
— Тогда откуда ты знаешь, что это бар? Светящуюся вывеску я бы заметила. Да и барменов в Город не поступало, — мрачно хмыкнула она.
— Не будет там ни барменов, ни светящейся вывески, ни даже открытого для всех желающих главного входа. Но я знаю, как пробраться через служебный.
— Какой-то очень уж странный бар ты попросил, — с сомнением произнесла Сага.
— Такой я не просил. Эта Плесень скопировала хорошо знакомую мне заброшку. Честно, я ей ничего не рассказывал. Не знаю, как так вышло.
Сага нахмурилась.
— Иногда Город может считывать яркие эмоции, — сказала она, — и чёткие образы, подпитанные сильными чувствами. Ты уверен, что хочешь пойти в тот бар? Я бы не рискнула идти в место, битком набитое собственными воспоминаниями.
— Не верю, — хмыкнул Хидден. — Ты рисковая. Я тоже. Пойдём!
Бар и правда выглядел обычной заброшкой с разбитой и уже нечитаемой вывеской, заколоченной дверью и мутными стёклами, через которые невозможно разглядеть, что же внутри. Хидден повёл Сагу на другую сторону, к служебному входу, прятавшемуся за пышным кустом сирени. Узкая дверь со скрипом отворилась.
— Нет уж, давай-ка ты первый, — покачала головой Сага на приглашающий жест Хиддена.
В баре царил полумрак. Пол и — частично — барная стойка заросли мхом, ближе к стенам прямо из бетона тянулись чахлые деревца, по углам пышно росли одуванчики. А в центре зала стоял, улыбаясь во все свои восемьдесят восемь чёрно-белых клавиш, огромный рояль.
— Ого! — шёпотом воскликнула Сага. — На моей памяти музыкальных инструментов Город ещё не отращивал. Да и вообще такие сейчас — редкость. Почти как динозавры. В том твоём баре тоже был рояль?
Сага оглянулась на Хиддена и поняла: был. Хидден замер в дверях и смотрел на инструмент так, будто встретил призрак кого-то родного, но давно потерянного.
— Интересно, он рабочий? — вслух подумала Сага.
Хидден не ответил. Он отмер, прошёл в зал и почему-то сделал вид, что рояль — обычная мебель, хотя Сага заметила: для Хиддена прототип этого инструмента значил очень много.
Он выставил на барную стойку бутылки, достал из кармана штопор.
— Вот чёрт! Я не подумал про бокалы. Извини, придётся из горла. — Он виновато улыбнулся, откупоривая бутылку.
— Ну… — Сага села на высокий стул, — это вполне соответствует обстановке. Тем более — бутылки-то две.
— Брезгуешь пить со мной из одной? — усмехнулся Хидден, протягивая ей откупоренное вино.
Он сел верхом на свободный барный стул и не спешил открывать вторую бутылку.
Сага сделала глоток и вернула ему бутылку:
— Нет, если для тебя это так важно.
Его усмешка переросла в тёплую, но не без озорства, улыбку.
— Кстати, ты оказалась права насчёт Тэлли. На днях она спросила, смог бы я отсканировать влюблённость Корнета, переписать её код с тебя на Тэлли и допрошить обратно парню. И так посмотрела, когда я отказался… мороз по коже! Она совсем шальная. Думает, Город поощрит любую её прихоть. И что-то мне подсказывает, что ты ей как кость поперёк горла. Будь осторожней, ладно? — добавил Хидден чуть тише.