Фараон Эхнатон
Шрифт:
— Вдруг на пятнадцатом году своей борьбы ты сворачиваешь с прямой дороги…
— Куда? — бросил он.
— Вот этого я еще не знаю.
— Зачем же тогда говорить? — Он надул губы, уткнулся взглядом в пол.
— Чтобы удержать тебя…
— От чего?
— От роковой ошибки.
Его величество усмехнулся. Она сказала:
— Я хочу, чтобы ты по-прежнему ловил чутким ухом каждое слово нашего царя и бога Атона.
— В этом я прилежен, как ученик в школе.
— Слушай его, надо претворять в дело каждое его слово.
— Я пытаюсь делать это, Нафтита.
— В этом я с некоторых пор сомневаюсь.
Он покраснел
Тогда ее величество сказала с величайшим хладнокровием, на которое способна только первая женщина Кеми:
— Ахнаяти, твое величество Наф-Хуру-Ра! Не сердись, если ты прав. Я же скажу тебе: со стороны все виднее. А я вижу — поскольку оказалась в стороне, — что ты идешь не туда. Мне известно, что Хоремхеб получает все большую власть, что ты его выслушиваешь внимательнее, чем когда-либо. А известно ли тебе, что Хоремхеб ведет тайные переговоры с твоими врагами в Уасете и Мен-Нофере. И в Дельте. Если ты проявишь некоторое любопытство, то спроси его, о чем он шептался недавно с одним вавилонянином?
Эхнатон вздрогнул.
— С кем? — сказал он. — С вавилонянином?
— Да.
— Когда?
— Дней десять назад.
Его величество задумался. И сказал как бы про себя, но вслух:
— Десять дней назад… Вавилонянин… Шептался с Хоремхебом… Десять дней… Десять дней…
Фараон, видимо, что-то вспоминал.
— Такой курчавоголовый купец, — подсказала царица, — смуглый такой, лупоглазый. Зачем он прибыл в Ахяти? Что ему тут надо? Знающие люди сообщили, что он привез воздуха на полталанта [20] . Воздуха в своих бурдюках для воды.
20
Талант — в данном случае денежная весовая единица золота, равная приблизительно 30 кг, дебен — 91 грамм.
— Ну да, ну да, — размышлял фараон. — Вавилонянин и хетты… Мне что-то говорил Хоремхеб.
— Что же он говорит?
— Какую-то чушь, Нафтита. Какую-то чушь. Небылицу, Нафтита!
— А что Хоремхебу надо в торговых кварталах?
— Наверное, покупает, Нафтита.
— Что же?
— Товар.
— Какой?
Его величество улыбнулся.
— Ты же говоришь, что купец доставил воздух в бурдюках. Представляешь себе? Вавилонский воздух!
— Да, это большая ценность в Кеми.
Фараон встал. Прошелся по комнате. Руки закинул за спину. И все убыстрял шаги. За ним трудно было уследить: туда-сюда, туда-сюда! У царицы закружилась голова. Его величество, того и гляди, побежит. Как на учениях рядовой воин. Что с ним?
Потом он вдруг останавливается. Молча глядит на царицу. И шевелит губами. А глаза — невидящие совсем.
— Я всю подноготную узнаю. Мне расскажут все об этом вавилонянине. И тогда горе тому, кто скрыл! Кто от глаз моих утаил нечто! И кто от моих ушей схоронил чужие слова! Пусть тогда пеняет на себя! Только на себя!
Фараон потряс маленькими кулаками.
— Ты хорошо сказал, — проговорила царица. И обеими руками сжала виски, в них стучало, словно в каменоломне, как на постройке каменных домов.
Фараон снова забегал по комнате. То медленней, то быстрее. Часто останавливаясь перед царицей.
— А
Она кивнула. Очень уж стучало в висках — вот-вот лопнет голова…
— Нафтита, есть вещи, которые сильнее фараона. Жизнь сильнее, Нафтита! Это говорю я тебе. И никому больше. Ты ведь знаешь. Я вздыхаю в Ахяти, а вздох тот слышен в Та-Нетер или в Ретену. Он слышен на много тысяч сехенов вокруг… Я сказал слово, а оно уже в ушах хаке-хесепов, где бы они ни находились. И руки и ноги их работают, чтобы исполнить мое желание. Так ли это?
— Так, — сказала царица. А в висках все сильнее боль. Как на беду, все сильнее. И желтые круги перед глазами…
— И я говорю тебе, Нафтита: фараон, низвергнувший Амона, бессилен перед жизнью и перед людьми, которые вокруг.
— Неправда! — воскликнула царица. — Неправда! Неправда!
— Я говорю, Нафтита: в сердце моем усталость. Будто прошел я всю Западную пустыню. И в душе моей огонь, который гаснет медленно, но верно. Я говорю тебе, Нафтита: мы уже не молодые, и нам надо понимать людей…
— Твоих врагов?
— Если хочешь — да!
— И это называешь зрелостью?
— Да.
— Когда ты это понял?
— Недавно.
— Значит, ты хочешь стать спиною к своим друзьям?
— Нет.
— Подать руку примирения своим врагам?
Он не ответил.
— Руку им протянуть?
— Может быть, Нафтита.
Царица объяснила, как тяжко ей, как болит голова и как хочется ей остаться одной. Он вышел, не сказав ни слова.
Она свалилась на циновку, угкнула нос в ладошку. И заплакала.
Она плакала.
Не могла не плакать.
Купец
К торговым рядам вела довольно широкая, мощенная белым песчаником улица. Лавки располагались высоко над нею. Крутые лестницы спускались с порогов на мостовую. Над лавками — жилые помещения с небольшими отверстиями-окнами. Хотя и молода эта столица, выстроенная в пустынной местности, но торговые заведения ни в чем не уступают прославленным торговым рядам в Уасете, Мен-Нофере, Ей-н-ра или в Саи [21] .Откуда только не доставлялись сюда товары! Они шли отовсюду, где только звучало имя фараона Кеми. Но где же оно не звучит? Во всей вселенной!
21
Саи — Саис, современное местечко Са-эль-Хагер.
И ремесленники работали здесь отменные. Прекрасная обувь, тончайшие ткани, отличное оружие, домашняя утварь, отборная посуда — глиняная, медная, бронзовая и из золота — все, все к услугам граждан Ахетатона! Идешь меж рядов — и глаза разбегаются. Войдешь в лавку — душу отдашь за любую вещь. Так ладно, так красиво и добротно умеют делать все в Ахетатоне, благословенной столице обширного и могущественного государства Кеми.
А что сказать о кулинарных заведениях? Пышные пшеничные лепешки, жареные гуси и куры, говяжьи куски на вертеле, сладкие пирожные, медовые конфеты — все делают здесь и преподносят в лучшем виде! На то, говорят, и столица! Однако столица столице — рознь! Если Ахетатон утирает нос самому Уасету, то что же можно сказать о других столицах вселенной?