Фарцовщик: все деньги мира. Том 2
Шрифт:
По мере того, как я говорил, лицо Олешникова смягчилось. Видимо, ровная речь, без запинки, успокоила его.
Даже наоборот. Он заметно подобрел. К моменту, когда я закончил.
— Ну что же, это похвально, — пророкотал он. Поглядел на меня сверху вниз. — Перспективный молодой человек. Как же вы успели изучить так много языков?
Я не стал говорить, что это из прошлой жизни. За счет контактов с иностранными партнерами. Скромно потупил глазки.
— Да вот, понравилось. Я вообще люблю учиться. Изучать что-нибудь новое.
Олешников кивнул.
—
Я согласно кивал. Глянул на Веронику. И удивился.
Девушка состряпала страшную рожу. И указывала глазками куда-то мне вниз. Я посмотрел туда. И опешил.
Оказывается, мои трусы частично вылезли из кармана джинс. Я поспешно запихал их обратно. Хорошо, что Олешников не понял, что это.
— А еще чем занимаетесь, молодой человек? — спросил Олешников.
Так, надо закрепить позитивный тренд.
— Изучаю политическую экономию Маркса и Энгельса, философию, очерки Ленина, желаю построить экономику на основе коммунистических принципов, — если уж рубить, так сплеча. Я построил самое умное лицо, которое мог. — А еще занимаюсь плаванием и боксом.
Олешников одобрительно кивал.
— Очень, очень отрадно слышать. Спорт и философия. Лучшие занятия для молодого ума и тела. Слушайте, вы должны с нами поужинать. Ну-ка, Верончик, сооруди нам перекусить. Я отпустил Нонну Петровну, так что придется тебе разогревать. Она там все приготовила. А я пока хочу поговорить с твоим новым знакомым. Вы состоите в комсомоле? В какой ячейке? По какому району?
О нет. Только не это.
Интересно, он знает, что Виктор Орлов и Одиссей — это одно и то же? Маловероятно. Но рисковать нельзя.
— Но уже поздно, — я пытался свалить под шумок. Вероника уже побежала на кухню. — Мне надо идти. Заниматься. Готовится к экзаменам.
Какой там. Олешников почему-то заинтересовался мной. Решил поговорить по душам. Вырасти из меня все.
— Нет уж, сначала мы поужинаем, — решительно заявил он. Взял у меня учебник и тетрадь из рук. Положил на стол. Указал на дверь. — Давайте, мойте руки. Проходите за стол. Сейчас будем ужинать.
Я отправился в ванную. Пока умывался, думал, как быть дальше. Посмотрел на растрепанную физиономию в зеркало. Ухмыльнулся.
Ладно. Посижу с ними. Перекушу. С другой стороны, это полезно. Поговорю, прощупаю настроения.
Узнаю его позицию насчет фарцовщиков. Может, смогу переубедить. Если уйду сейчас, он может надавить на Веронику. И узнает лишние детали. Ненужные.
Когда я вошел в кухню, Олешников уже сидел во главе стола. Поглядел на меня, на мои джинсы и футболку. Неодобрительно нахмурился.
— Всем ты хорош, Витя, вот только одеваешься неправильно. Не по-советски. Что это за погоня за модой? За буржуазной модой? Джинсы, футболка. Лучше бы ты одевался, как нормальный советский студент. Костюм,
Вот ворчун. Я уселся сбоку. По правую руку от него. Напротив сидела Вероника. Она старалась не улыбаться.
Налила мне супа с фрикадельками. Я попробовал.
М-м, вкусно. Я так понимаю, у них тут есть домработница. Уже приготовила все. И ушла.
А насчет джинс нельзя оставлять без ответа. Это нападка. Желание еще раз проверить меня на прочность.
— Я считаю, что одежда должна соответствовать обстановке. В свободное время можно без официоза. А на учебе или работе — конечно.
Олешников недовольно посмотрел на меня. Отхлебнул суп из ложки.
— Советский студент должен всегда выглядеть соответственно. Вы же представитель молодежи. Я понимаю, всегда ходить в костюме неуместно. Неудобно, в конце концов. Но почему именно джинсы? Вот эта свободная футболка? С нелепыми надписями и рисунками. Почему нельзя надеть приличные штаны и рубашку? Легкого покроя.
Вероника попыталась угомонить разбушевавшегося отца.
— Пап, но модные вещи тоже надо носить. Я девушка. И люблю хорошие вещи. Я хотела купить их за границей. Но не могу купить их сейчас. В ближайшее время. А ты разогнал фарцовщиков.
Олешников бросил ложку. И стукнул кулаком по столу.
— Не смей упоминать этих жалких спекулянтов! Они позорят нашу славную молодежь. Нашу талантливую и многообещающую молодежь. Вот, перед нами сидит один из лучших ее представителей. Лучше бы ты проводила время с ним, чем с этими любителями модных тряпок! Ну скажи, Вероника, как? Как переубедить тебя?
Я поглядел на девушку. Симпатичное личико скуксилось. Казалось, Вероника сейчас расплачется. Наверное, это привычный ход с ее стороны. Чтобы разжалобить грозного папашу.
Но сейчас рядом я. Поэтому я отвлекся от замечательного супа.
— А можно я скажу? Вы не пробовали перевоспитать их? Нашу молодежь?
Отвлечь действительно удалось. Олешников переключился на меня.
— Перевоспитать? Наших великовозрастных идиотов? Разве это возможно?
Я кивнул. Так, теперь нельзя давать задний ход. Олешников забыл про все мои мифические заслуги. Слово «фарцовщики» для него, как красная тряпка для быка. Он хотел крови.
— А почему бы и нет? Разве мы, как истинные коммунисты, не должны терять надежды? Ведь в самом безнадежном глупце иногда можно пробудить искру разума. Надо только найти подход.
Олешников хотел разораться. Едва сдержался. Я видел, что он даже покраснел от ярости. Его останавливал только мой вкрадчивый голос. И поэтому я продолжил:
— И если вы сможете их переубедить, разве это не будет подтверждением? Ваших лучших качеств, как настоящего ленинца? Беззаветно следующего заветам Ильича? Как истинного коммуниста, который смог исправить сотни заблудших молодых людей. Вернуть их на верный путь. И тем самым, вы докажете всем критиканам и сомневающимся глупцам, что являетесь самым лучшим руководителем. В нашей стране. Не хуже первого секретаря.