Фарцовщик
Шрифт:
Утром, часов в одиннадцать, к ним в купе заглянул Андрей.
– Как дела, друзья мои? – непринужденно заулыбался он, бросив взгляд на Лялю. – Всё спите? Давайте вставайте и подтягиваетесь в моё купе.
Как вы, наверное, уже догадались, Андрей ехал без билета в служебном купе проводников. Там уже был накрыт стол. Минут через двадцать компания была в полном сборе, присутствовала даже проводница. Она оставила свои рабочие обязанности без внимания. На замечание Андрея: «Как же ты сидишь с нами и пьёшь водку, а вдруг ревизоры пойдут?», – она небрежно ответила: «Перегон длинный, успею протрезветь,
Андрей опять поставил на стол бутылку виски. Теперь это был Teacher’s. Новый знакомый Димы и Ляли открыл банку с черной икрой и сделал всем бутерброды. Опять пошла гульба. Дима болезненно заметил про себя, что Андрей изо всех сил хочет понравиться Ляле. И он не знал что делать – то ли противиться этому, то ли не замечать это. Решил выждать время и присмотреться, как будет развиваться ситуация. Дима спросил Андрея:
– Так ты говоришь, что работаешь в епархии?
– Не работаю, а служу.
– А кем?
Андрей внезапно налил себе в стакан вискаря и, жмурясь, как кот, сказал:
– Давайте выпьем за нашего патриарха, это гениальный человек… – затем вдруг он прослезился и продолжил. – Я так его люблю, так люблю…
С этими словами Андрей резко выпил содержимое стакана, бросив косой взгляд на Лялю. Все остальные тоже выпили, не очень, правда, понимая, почему при нынешних обстоятельствах надо было пить за патриарха всея Руси, тем более, что Дима знал, что его звали Пимен, а не Питирим. Но если на столе есть выпивка, да еще заморская, да ещё на халяву, то русский народ не очень «въезжает» в тему. Затем ещё выпили за Христа, затем ещё за освобождение от монгольского ига, затем…
Дима опять задал свой вопрос:
– Андрей, вот ты работаешь у Питирима, а что ты там делаешь?
– Я, старик, не делаю, а служу. Питирим – это министр иностранных дел русской православной церкви.
Теперь Дима понял, что его новый знакомый не ошибался и не врал. Андрей продолжил:
– И я при Питириме нахожусь на службе… Ладно, старик, давай выпьем за красивых дам.
Они опять налили в стаканы огненной воды под названием «Учительская самогонка» (так Андрей называл виски Teacher’s). Все выпили. В купе вдруг повисла тишина. Дима понял, что Андрей непростой человек, и что надо бы с ним поплотней задружиться. Ляля тоже поняла, что парень, сидящий напротив неё и отдалённо похожий на Христа, очень интересен во всех отношениях: и красив, и умен; самое главное, он при деньгах, не то, что Димка. Проводница же поняла, что здесь она лишняя. Она пошла заниматься своими прямыми обязанностями. А вот Андрей понял, что он взорвал «бомбу», и этой «бомбой» произвел нужный эффект, особенно на Лялю.
Через час бутылка «Учительской самогонки» была выпита, а Андрей всё говорил, говорил и говорил, искоса посматривая на Лялю. По правде сказать, он смотрел не на саму Лялю, а на её роскошные загорелые ножки, которые были перед его глазами. Ляля клала одну ногу на другую, время от времени перебрасывая их с места на место. Димка же всё видел, но позволял своей подруге куражиться. Внутри себя он решил, что с этим парнем надо задружиться – потому-то и терпел выходки Ляли. Андрей рассказывал, как он любит службу в епархии, как он готовится поступить в аспирантуру при епархии, какие там экзамены, например, по русскому языку.
– Представляете, ребята, – говорил он в запале, – надо написать сочинение на тему «Какие чувства проникают к вам в сердце, когда, проходя по лесу или по полю, вы слышите в отдалении звон монастырского колокола…». Представляешь, Дмитрий, как надо тонко чувствовать природу и в ней этот звук… Как всё это прекрасно, как всё это великолепно! Тишина… Природа вокруг, и вдруг «Бам! Бам! Бам!». И в этих звуках ты ощущаешь присутствия Бога… Да, Бога!
Андрей все больше и больше расходился. А Ляля уже любила Андрея. Андрей же продолжал:
– Бога, тишину, природу… Ребята, наша жизнь – это чудо… Это такое чудо, и везде Бог. Он везде, Он везде…
Диме показалось, что, говоря эти слова, Андрей сам превратится в Бога, в голубой свет. И поток Божественного Света льется на него, на Лялю, и Ляля скоро родит прекрасное дитя, которое возвеличит Творца на новые чудесные деяния.
Из транса Диму вывел голос проводницы:
– Внимание, Харьков. Стоянка – двенадцать минут, платформа с правой стороны.
Почти все пассажиры вагона потянулись на выход, Андрей же зашёл к проводникам по какому-то вопросу, и поэтому на платформу вокзала Дима с Лялей вышли без Андрея. Лялю всю трясло. Её глаза горели, лицо пылало. Из-под тонкой кофточки торчали, как крупнокалиберные пулеметы, соски грудей. Она схватила Диму за руку и начала шептать:
– Какой парень, какой парень…
Дима прекрасно понимал, что если бы его не было рядом, то Ляля «со свистом» отдалась бы Андрею.
– Спокойно, деточка, спокойно, – твёрдым голосом сказал Дима, – парень он действительно замечательный, и по приезду в Москву мы непременно пригласим его в гости.
– «В гости…» – передразнила его Ляля, – а куда его приглашать? В съёмную, убогую квартиру или к твоей матери? Лучше не позорься. Дима, ты видишь кто он? А кто ты? Он работает с самим патриархом, знает Питирима…
Тут к ним подошел Андрей:
– Прогуливаемся? Замечательно!
Потом он полной грудью набрал воздух и сказал:
– Да, Харьков… Бывал здесь, бывал… В тот год, когда американцы высадились на луну. Был молод, беспечен… В центре города, около университета, «закадрил» одну студентку. Её звали Ромеллой. Поехал её провожать на край города. Поздний вечер, незнакомый город… И что вы думаете? Чуть не убили… Еле ноги унес. Целый час бежал через какой-то лес… Пришёл в гостиницу весь в грязи и крови. Администрация не хотела меня даже в номер пускать, вот как. Давно это всё было…
После Харькова Ляля почему-то пошла в купе и легла к себе на верхнюю полку, а Дима и Андрей взяли у проводников шахматы и начали играть. Через пару партий Дима убедился, что Андрей играет в шахматы очень плохо. Сам Дима играл в шахматы не Бог весть как, однако, Андрей делал ходы, как человек, второй раз севший за доску. Вот здесь-то у Димы первый раз и вкралось в голову отдалённое подозрение насчет Андрея и его образования: «Служит в епархии, имеет, как он говорил, богословское образование, а в шахматы играть не умеет, странно это. Люди с таким образованием, как правило…». Но потом Дима отбросил эту мысль как никчемную: «Завидую я ему. Вот отсюда и мысли такие».