Фарфоровые куколки
Шрифт:
Я категорически отказалась работать с Джорджем Лью. Я больше не желаю слушать его ядовитые реплики. Должно быть, он так же стеснен в средствах, как и я, если согласился работать со мной. Я все равно отказалась. И тогда Макс выдал последний козырь. Знаешь, кто еще будет участвовать в этой программе? Руби! Она вышла из лагеря! Я так рада! Она будет выступать как Принцесса Тай. Кажется, они считают ее настоящей китайской принцессой. Как здорово, что я снова увижу ее, а совместная работа поможет мне восстановить мое доброе имя!
Есть ли вести о Монро? Что
Я больше не получала ни слова от Джо, если тебе интересно. Поверить не могу, что позволила ему снова разбить мне сердце.
Твоя подружка
Грейс.
Р. S. Чуть не забыла. Клуб предложил исключить из программы Джорджа, если я стану гвоздем программы. Хм, до чего же трудное решение…
Выкуси, Джордж!»
Телеграмма «Вестерн Юнион»
5 октября 1944 года
«Макс я согласна тчк можешь сперва сделать мне одолжение тчк найди мне выступление рядом с моим родным городом тчк я хочу повидать мать тчк».
Грейс. Голос, как музыка ветра
Лучшее, что смог найти мне Макс, было три недели выступлений перед показом фильмов в Цинциннати. После этого он отправил меня в Коламбус и там устроил всего одно выступление, соло, где был только мой номер.
— Развлекайся, — сказал он. — Потому что после праздников в Атланте я для тебя ничего не нашел.
Мне было так страшно, что я не знала, как приступить к намеченному. Когда я добралась до Коламбуса, от дома меня отделяли только двадцать четыре мили. Я наняла машину с водителем, чтобы доехать до Плейн-Сити, где не появлялась шесть лет.
Я отправляла матери деньги, но сдержала обещание не писать. Не переписывалась я и с мисс Миллер. И вот сейчас у меня был шанс показать им, чего я добилась.
Я по-прежнему панически боялась встречи с отцом. Годы не изменили моего отношения к нему.
Вдоль шоссе лежали кучи грязного снега. Я проезжала по городам, похожим друг на друга, с деревянными домами, величественными церквями и малоинтересными магазинами. Я уже успела забыть пронзительное одиночество, которым веяло от пустынных центральных площадей и безлюдных аллей. Сидя на заднем сиденье автомобиля, в мехах и с идеальным макияжем, я была как на иголках.
Железная дорога, элеватор, автозаправка, билборды, рекламирующие «Апельсиновое удовольствие», моторное масло «Квакер Стейт» и стоянка для трейлеров, отмечающая въезд в Плейн-Сити. Я выпрямилась и сжала кулаки.
— Остановите возле банка! — сказала я водителю. — Последнюю пару кварталов я пройду пешком.
Он остановился, обошел машину и открыл дверцу рядом со мной. В Плейн-Сити так никто не делал, и я чувствовала на себе любопытные взгляды из-за занавесок. Меха хорошо защищали меня от ветра, а вот обувь скользила. Снег и лед — вот уж по чему я совершенно не скучала. Я опустила голову и пошла вперед. Представительство завода Форда все еще работало, витрины магазинов были украшены к Рождеству, лавка мясника призывала заказать индейку к празднику. Реклама зимнего концерта мисс Миллер тоже была на месте.
Впереди в сумерках светилась неоновая вывеска: «Прачечная мистера Ли». Я подошла к ней и остановилась перед окном.
Я ожидала увидеть отца, гладящего тяжелым утюгом рубашку, но увидела кого-то белого. Человек работал на паровом валике и громко пел. Он прижал крыло отпаривателя, зафиксировал его на месте рычагом, и вокруг него заклубился пар.
Прачечная выглядела совершенно иначе, современнее. Должно быть, родители ее продали. Но если они ее продали, почему не сменили название? Я сделала глубокий вдох и вошла.
Увидев меня, мужчина широко улыбнулся, затем потянулся к радио и выключил его. Когда он вышел из-за отпаривателя, я увидела, что у него нет руки. Наверное, ветеран войны.
— Грейс? — Его улыбка стала еще шире. — Грейс!
Я неуверенно кивнула.
— Я Генри Биллапс. Помнишь меня?
Генри Биллапс! Илса, одна из злобной троицы, помнится, сходила по нему с ума. И посмотрите, что стало с ним сейчас: однорукий, работает в прачечной. Как грустно!
— Конечно, я помню тебя! — сказала я, улыбнувшись дежурной улыбкой артистки. — Но что ты тут делаешь? Прачечная теперь принадлежит тебе?
Он от души рассмеялся.
— Шутишь, Грейс! — Он помолчал. — Последнее время я не слишком полезен на отцовской ферме. Так что твоя мама наняла меня.
Его наняла мама?
— Все это, — Генри жестом показал на комнату, — стало возможным благодаря ей. Сразу после Перл-Харбора твоя мама отдала большую часть утюгов, когда мы собирали металлолом. Она могла лишиться прачечной, но как-то выдержала. А потом взяла меня на работу, когда все остальные от меня отвернулись. Ей был благодарен весь город. Теперь ее дело развивается. У кого сейчас есть время стирать собственную одежду?
Он смотрел на меня, ожидая реакции, но я была настолько ошеломлена, что не знала, что ответить.
— А ты боец! Помимо денег, которые ты присылала, ты смогла помочь этому делу больше, чем мы с твоей мамой.
— Я?
Откуда ему было столько известно о моей семье? Откуда он знает, что я отправляла деньги? Как странно!
Он дернул большим пальцем в сторону стены за кассой, где висел плакат с рекламой программы, в которой я буду выступать в Коламбусе. Я там была изображена в кимоно, похожем на японское, и в дурацкой шапочке: «Восточная Танцовщица, звезда сцены и экрана».
Я была потрясена.
— Мы собираемся посмотреть твое выступление в субботу вечером. Это все твоя мама придумала. Туда едет практически весь город. Преподобный Рейнольдс собрал с паствы купоны на топливо, чтобы мы могли все вместе поехать на автобусах. Твоя мама хотела сделать тебе сюрприз. Но, похоже, это ты ей его сделала.
Я едва понимала, о чем он говорит.
— Где она? — спросила я.
Генри жестом указал наверх. Я так радовалась тому, что увижу маму, но при мысли об отце сходила с ума от страха. Вот открылась дверь, и передо мной появилась мама. Она помолодела!