Фарш Мендельсона
Шрифт:
— Чтобы что нам было?
— Гордо! Я что-то неправильно сказал? — в его голосе послышали нотки угрозы.
— Что вы, вы все понятно и прекрасно излагаете. У вас изумительная речь: чистая, правильная.
— А раз так, то подготовьте все документы к завтрашнему утру, — уточнил обиженные Непарада.
— Все? — надеюсь, в моем голосе не прозвучало того ужаса, который я испытывала на самом деле.
— Конечно, — впрочем, и в его тоне не было необходимой уверенности в своей правоте. На мгновение мелькнуло ощущение, что мы оба дилетанты в этой области, пытаемся произвести друг на друга должное впечатление. Со мной все понятно, но вот с Непарадой…
— Стефания Андреевна, вы же понимаете, что для эффективной работы вам необходимо создать нам оптимальные условия… Проверяющий должен приходить на проверку с чистым сердцем, радостной душой и надеждами на лучшее. Знаете, что говорят у нас в отделе? Ничто так не вселяет уверенность в людях, как своевременная предоплата.
Я сразу поняла, куда он гнет. Чего уж тут не понять. Ситуация стара как мир: дай мне взятку, расстанемся хорошими друзьями. На некоторое время. Человеческая алчность — штука интересная. Жадность — это болезнь. Как, впрочем, и патологическая честность. Аномалия. Ведь нормальный человек чужого не возьмет, но и своего не отдаст. По мнению врачей, абсолютно свободных от психологических отклонений людей в принципе не существует, все мы в большинстве своем — потенциальные воры. Однако и это большинство делится на тех, кто «в принципе может» и кто «делает». Взяточники как раз входят в последнюю категорию.
Психологи утверждают, что угадать желания нечестного на руку начальника или проверяющего можно по мимике и жестам. Если он ерзает на стуле и прикрывает рукой рот — то товарищ обеспокоен и не уверен, правильно ли вы отреагируете на его просьбу. Если потирает переносицу и брови, то это означает следующее: «я уже дал ему понять, чего хочу. Почему он медлит?». Когда он рисует на бумажке кружочки, крестики, барашков и чертиков, то тем самым предоставляет посетителю время обдумать свое решение. Если уверенно откинулся в кресле и сложил руки — он убежден, что вы в его власти и ни в какую милицию не пойдете.
Еще немного, и Непарада протрет в правой брови большую дырку. М-да, без взятки не обойтись. Хотя шанс, что его только что укусил комар, все же остается. Пусть минимальный, но остается. А если все-таки взятка? Беда в том, что я их совершенно не умею давать. Как это делается? В конверте? Положить ему в карман? В портфель? Дать в какой-нибудь папке? Что же делать? Ладно, для начала дадим понять господину проверяющему, что его намек понят, а дальше будем думать:
— Скажите, Вячеслав Янович, а как-то побыстрее нашу проблему нельзя решить? Лето на дворе, сезон отпусков. Народ волнуется.
— Лето — это маленькая жизнь, — он задумчиво посмотрел на меня. — Понимаю (он, оказывается, знает бардовскую песню, вот уж не думала!). Я подумаю, как правильно ответить на ваш вопрос. А пока начинайте готовить учебные материалы к проверке. Встретимся здесь завтра в десять. До свидания.
Эх, и почему мне так не везет? Лежала бы сейчас на пляже, пила бы холодный чай с лимоном и слушала шум моря. Вместо этого — апчхи! — приходится доставать пыльные папки с не нужными никому планами и трястись перед проверяющей комиссией. Заодно бегать по городу в поисках мифического изумруда. В сердцах я снова набрала номер Мендельсона и вдруг…
— Слушаю вас, — чуть усталый, но очень приятный голос. Прекрасное дополнение к образу делового, но отзывчивого человека.
Волнуясь, я изложила свою проблему. Мол, у меня есть крупный «колумбиец», хочу проконсультироваться со знающим человеком о его реальной стоимости. А затем вставить камень
— Хорошо. Я посмотрю вашего «колумбийца». Записывайте адрес и время. Прошу не опаздывать. Больше десяти минут уделить вам не смогу.
— Большое спасибо, Иаков… Простите, не знаю вашего отчества.
— Еремеевич.
М-да… Иаков Еремеевич Мендельсон. Чудны дела твои, Господи.
ГЛАВА 8
Все-таки я идиотка! Дав отбой, я вдруг сообразила, что в моей жизни появились две проблемы. Меньше, чем за сутки мне нужно достать «колумбиец» в хорошем состоянии и научиться давать взятку. С чего начнем? Автоматически я взглянула на часы: 17.00. Допустим, всему, что связано со взятками, меня обучит Фима. Ему и не такие уроки приходилось давать. А вот что будем делать с «колумбийцем»? Где ж раздобудешь хороший камень в несколько каратов? Разве что в антикварном магазине. В пятом по счету я задала все тот же вопрос, не надеясь, правда, на ответ:
— У вас изумруды есть?
— Вам поштучно или сразу килограмм?
Вспыхнувшая радость мгновенно угасла. Еще издевается, гад! Тут, можно сказать, человеческая жизнь вист на волоске, а он упражняется в сарказме. Понимаю, что со стороны выгляжу, мягко говоря, не очень умной. Но ведь не для себя стараюсь. Хоть это можно понять? Слышите, я стараюсь не для себя! Борясь со слезами, я отошла к огромной уродливой вазе. Табличка рядом гласила, что это не просто ваза, а ночной сосуд генералиссимуса Суворова. Подумать только, как хорошо сохранился. И годы ему ни почем, и генералиссимус Суворов…
Лавка вообще оказалась весьма любопытной. Помимо описанного предмета, в ней обнаружились ярко-алые подвязки Екатерины Великой (не знала, что у императрицы были такие странные вкусы); настоящий дневник князя Юсупова и диванчик мадам Рекамье. Каждая вещь оценивалась в многозначную цифру. И ведь, наверняка, желающие найдутся. Магазин предоставит сертификат подлинности, который новоявленный хозяин повесит на стенку в рамочке. Пока я знакомилась с предметами глубокой старины, в лавку зашла старушка. Настоящая, питерская. Таких старушек с каждым годом становится все меньше и меньше. Пережив революцию, блокаду, они по прежнему держат спину и надевают кокетливые шляпки с вуалетками. Помню, как однажды я ехала к репетитору в переполненном троллейбусе. Рядом со мной стояла такая вот старушка. Вокруг кричали, толкались, ругались. Она презрительно молчала. И только на остановке, сделав несколько безрезультатных попыток выйти, она вдруг крикнула: «А ну, кухаркины дети, посторонитесь!». Народ молча расступился. Голубая кровь, белая кость.
Эта старушка была такой же: в ней мгновенно чувствовалась порода. Я подошла поближе. Старческая рука в тонкой нитяной перчатке аккуратно выкладывала на стекло свои нехитрые сокровища — затейливую табакерку, нитку пожелтевшего жемчуга, веер, часы-луковицу, и… я замерла. Последней на витрину легла тяжелая брошь, в середине которой был невыразительный тусклый камень. Зеленый. Еще днем я перепутала хризопраз с изумрудом, но сейчас интуиция подсказывала: передо мной если не «колумбиец», то точно изумруд. Главное, не выдать своего волнения. Если его возьмут в лавке, то, увидев мой интерес, сразу заломят цену…