Фарт

Седов Б. К.

– Интересно, каким же?

– Власть. Просто власть, и больше ничего. Вы можете говорить о том, что стремитесь организовать тот бардак, который происходит на Земле, оптимизировать историю, направить человечество на путь, который приведет к благополучному и счастливому будущему, – все что угодно. Но на самом деле вы просто играете. И вашими игрушками являются не кубики и машинки, а живые люди.

– Я не буду вам возражать, – ответил Наринский, – тем более, что вы почти полностью правы. Высшая форма любой деятельности – игра. Вы когда-нибудь слышали выражение «игра – удел богов»?

– Слышал. Уж не вы ли эти боги?

– Помилуйте, Константин, я слишком много знаю, чтобы так нелепо заблуждаться! Однако, раз наш разговор коснулся таких материй, позвольте обратить ваше внимание на некоторые соображения по поводу власти, игры и людей.

– Валяйте.

– Смотрите. Ребенок играет солдатиками или какими-то

еще э-э-э… куклами. Они полностью подчиняются его воле, и в созданном им мире события происходят так, как ему заблагорассудится. Человек, играющий властью, так же распространяет свою волю на своих солдатиков. И происходит интересная вещь. Он говорит, сто тысяч, идите туда и сделайте то. И они идут и делают. Он говорит, два миллиона, идите туда и убейте там полмиллиона. И они идут и убивают. Так кто же они после этого? Вы скажете, это люди, каждый из них имеет сознание, в каждом из них живет целый мир, целая вселенная. И вы скажете, он обманывает их, направляя убивать друг друга или совершать массу каких-то нелепых действий. Правильно. Так и есть. Точнее, – почти так. Вам, конечно, известен тезис о том, что каждый народ заслуживает того правителя, которого имеет. А если сказать иначе, то – кто они после того, что позволяют делать с собой? Куклы? Быдло? А вы не думали, что это им нравится? Точнее, – это их устраивает. Что они сами не способны организовать себе полную событий, драм, взлетов, падений и катастроф жизнь? Что они перекладывают это как раз на тех самых игроков? Что они ленивые говорящие животные, которые, однако, имеют каждый свою вселенную внутри себя? Точнее говоря, не вселенную, а иллюзию, что она у них есть. Те, кто играет ими, даря полноту ощущений, которая, как ни прискорбно, ощутимо направлена к горю и смерти, вовсе не считают себя теми, кто наполняет хоть чем-то эти пустые, жаждущие любого, но ощутимого содержания, сосуды. Почти всегда эти игроки даже не подозревают о том, что дарят фигурам своей игры пусть нелепый, но все же смысл существования. Вам не приходилось, присутствуя на похоронах дорогого человека, испытывать странное удовлетворение, которому противится вся ваша душа, и которое вы принимали за уродливый извив расстроенных чувств? Если приходилось, то я скажу вам, что это было. Вы испытывали как раз ту самую полноту ощущений, не важно каких, но – полноту. К сожалению, дать эту самую наполненность чувствами гораздо проще, обрушив на человека несчастья, а не открыв ему ворота в рай. Убить всех близких – минутное дело. А открыть душу человека, чтобы она ощутила неимоверные вибрации живущей и горящей вечной жизнью вселенной – почти невозможно. Представьте себе, что пережил известный Иов, у которого Вседержитель угробил весь его клан со скотиной впридачу, а его самого наградил проказой от великой щедрости своей. Это было тем самым бездонным горем, которое в своем градусе приближается к преступному наслаждению полнотой собственных ощущений. И прав был старина Фрейд, когда говорил, что человек стремится к Эросу и Танатосу – Любви и Смерти – и испытывает от них равное удовольствие. Однако вернемся к игрокам. Подавляющее большинство из них не понимают глубинной сути того, что они творят. Они просто честно играют. Честно – в смысле откровенно и самозабвенно. Сами правила игры могут быть сколь угодно подлыми и низкими, но… Но играют они беззаветно. И удовольствие, которое получает властный игрок, так же отличается от наслаждения обычного шахматного гроссмейстера, как Ниагара страсти, которую испытывает владелец гарема, отличается от ощущений безрукого онаниста.

Наринский умолк и, схватив стакан с пивом, залпом опустошил его.

Знахарь кашлянул и спросил:

– Там во фляжке еще что-нибудь осталось?

– О да! Конечно! Обязательно!

И Наринский выхватил из кармана фляжку с коньяком.

Приложившись к ней, Знахарь закрутил крышку и, поставив фляжку на стол между еще полными и уже пустыми пивными стаканами, сказал:

– Игра, говорите… Власть…

– Да, молодой человек, – ответил Наринский, вытирая губы платком, – именно так. Вот я, например, говорил о Системе управления событиями. Существует и существовало множество систем, и большинство создано просто ради того, чтобы, говоря по-простому, обдирать соотечественников, а если удастся, то и иностранцев. А также – иноверцев. Эти системы разнообразны, и их, так сказать, класс простирается от религии до финансовых пирамид, каждая из которых по сути дела ничем не отличается от вульгарной компании наперсточников. Налоги, государственная система, штрафы, страховка, церковь и многое другое – попросту способы, как говорил Остап Бендер, отъема денег. А заканчивается все это тем, что и создатель системы, и любой ее участник благополучно откидывают копыта, а их деньги перекочевывают в карманы следующих недоумков, которые изо всех сил стремятся к богатству. И даже повторяя за другими формулу «не в деньгах счастье», они все равно ведут себя так, будто счастье именно в них. В деньгах.

Полковники дружно улыбнулись – похоже, Наринский оседлал своего конька. Академик сделал основательный глоток пива и закурил. Вид при этом у него был мечтательный, словно он, как боженька на лубочной картинке, сидел свесив ноги на облаке и любовался оттуда зарождением жизни на Земле.

– Возник человек, и возник он совсем не оттого, что Природа к этому стремилась, он просто не мог не возникнуть… Так же и наша Система, она сформировалась не потому, что встретились несколько человек и сказали друг другу: а не создать ли нам Систему!? – вовсе нет, Система была всегда. Вспомните китайские стратагемы – это же первые попытки сформулировать основные принципы Системы, и совсем не такие примитивные, как может показаться на первый взгляд. Так что это – один из законов природы, как закон Архимеда, Первое правило термодинамики или Периодическая система элементов – тоже, кстати, Система, и идти против нее все равно что идти против закона всемирного тяготения, ничего хорошего из этого не получится…

– Но человек же научился летать, – возразил Знахарь, – это что-нибудь да значит!

– Это значит только, что мой пример неудачен, и ничего более, – буркнул Наринский, но тут же вернулся к своему академическому тону. – Нашу Систему мы создали, вернее, сформулировали, совсем недавно, всего лишь несколько лет назад. И основным правилом в ней является отказ от внешних мотиваций. Это значит, что резоны и оправдания, касающиеся того, что стремящийся на игровую позицию субъект желает добра или даже, скажем, зла, попросту не принимаются в расчет. Как вы понимаете, Система – это не просто изложенная на бумаге теория. Система – это люди. И эти люди договорились не оправдывать своих устремлений высшими целями. Они не говорят – я хочу власти, чтобы улучшить жизнь своего народа. Они говорят – я хочу играть. Поверьте мне, такое обнажение намерений дает удивительные результаты.

– Вы игрок?

– Да. Я Игрок. И вы – тоже. Только вы не знали об этом до сегодняшнего дня. И я организовал эту встречу как раз для того, чтобы открыть вам истинное положение вещей.

– Хорошо. Тогда расскажите мне о своей игре.

Знахарь был озадачен такими откровениями и предпочел помалкивать. Пусть академик распинается, подумал он, а я пока попробую собрать мысли в кучку. Слишком много нового и неожиданного.

– Моя игра, – Наринский рассмеялся, – звучит почти как «Моя борьба». Кстати, вы читали эту книгу? Ее написал бездарный игрок.

– Вы называете его бездарным, потому что он проиграл? А если бы Гитлер выиграл?

– А он не мог выиграть. В эту игру во всяком случае…

Знахарь промолчал, и Наринский продолжил:

– Моя игра… Ну что же… Я не буду рассказывать вам всего, тем более, вы не обижайтесь, но без овладения предварительной информацией вы просто не поймете меня. Помните, я рассказывал вам в Нью-Йорке о бескровной интервенции? О войне без выстрелов и танков? Хорошо. Я участвую в игре, которую мы будем называть «мягкое вторжение». Вы блестяще выполнили, не без нашей, конечно, помощи, но все равно блестяще – прорыв к вершине пирамиды русской мафии в Америке. А теперь настало время сознательного сотрудничества. И я жду от вас ответа.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Вы сами видите, что наш не такой уж и длинный разговор привел к полному открытию карт.

– Так уж и полному! – Знахарь засмеялся, – что я, эфэсбэшников не знаю?

– Голубчик! – Наринский всплеснул руками, – вы что, ничего не поняли? Ну да, для всех мы трое, сидящие напротив вас, сотрудники ФСБ. Но как, простите, мы будем играть, если один из нас будет учителем, другой – дворником, а третий – токарем?

– А четвертый – вором в законе, – подхватил Знахарь.

– Э нет, дорогой, – Наринский покрутил перед носом Знахаря розовым пальцем с ухоженным ногтем, – так не пойдет. Вы прекрасно понимаете, что без властных возможностей Игроком не станешь. И вы тоже имеете эти возможности. Вам косвенно подчиняются десятки тысяч людей, пусть преступников, злодеев, но людей, которые, кстати, обладают влиянием на ход событий. Эти люди решительны, сильны и безжалостны. Чем не солдаты? Итальянцы так и называют низовых членов «Коза ностра» – солдаты.

– Оно конечно. Только…

– Что – «только», – Наринский подался вперед.

– Только я не хочу играть. Мне не по душе эта игра.

– Да что же это! – воскликнул академик Игры, хлопнув себя по колену. – Уж не воровская ли честь взыграла?

– Конечно, нет. Какая уж там может быть честь… Честь – она одна на всех.

– Так в чем же дело? Вы же Игрок, самый настоящий, стопроцентный, заядлый!

– Может быть, – Знахарь взял фляжку и, отвинтив крышечку, допил коньяк, – хороший у вас коньяк, Владилен э-э-э… Простите, забыл отчество.