Фарт
Шрифт:
– С Аль Каидой? – изумился спец Володя.
– С ней самой, – подтвердил я, – и вообще, давайте этот разговор заканчивать, потому что если я вам всю свою жизнь расскажу, а для этого как раз часов шесть нужно, если вкратце, то вы меня сами без всякого миллиона отпустите, да еще и горючими слезами обливаться будете.
Я помолчал и добавил:
– А миллион у меня как раз-то есть. Да и не один. И даже не десять.
Настала небольшая пауза, которую мы заняли принятием на грудь коньяка.
Потом спец Володя закурил и сказал:
–
Я хотел махнуть рукой, но забыл, что на мне наручники, и из этого ничего не вышло. Только звякнули они и все.
– Да ничего особенного я не натворил. Хотя… Вру, наверное. В одном могу уверить – злодейских намерений не имел и не имею. Это точно. А то, что за моей спиной трупов штук пятьдесят, так за эти трупы всю мою впалую грудь орденами да медалями увешать нужно. Вот так.
Володя посмотрел на мою грудь и хмыкнул.
– Не такая уж она у тебя и впалая.
– Да это я так, прибедняюсь по привычке…
– Ну-ну… Так кто же ты такой?
– Я…
И тут я неожиданно для самого себя уверенно сказал:
– Я – Игрок.
– Игрок? – удивленно переспросил Володя, – это как понимать?
– А никак, – ответил я, – между прочим, ты так и не ответил на мой вопрос, много ли ты дерьма успел натворить за время своей работы на Контору.
Володя нахмурился и задумался.
Именно это было для меня ответом. Я видел, что он быстро перелопачивает сейчас дни и годы своей службы и ищет, ищет…
А раз ищет, значит, ничего там особенного не было.
Тот, кто знает, что он подонок, ничего не ищет, а быстро отвечает, что, мол, руки у него чистые, а голова холодная.
– Ладно, не напрягайся, – пожалел я его, – ты мне лучше расскажи, что со мной дальше будет. Я имею в виду не ближайшие пятьсот лет, а сразу после посадки.
– Ну… А ничего особенного. Отвезут тебя в Бутырку, да и все. А там уж тебе самому лучше знать.
– Оно конечно… – задумчиво ответил я, – мне лучше знать… Давайте-ка еще по одной и на боковую.
Я почувствовал, что коньяк меня расслабил, и было бы самое время подремать перед посадкой. Посадкой – и в том и в другом смысле.
Мы допили коньяк, я нацепил на глаза черные матерчатые очки и, нажав на кнопку в подлокотнике, откинулся вместе со спинкой своего кресла.
Получается, что везут они меня в Бутырку, а почему, интересно, не в Лефортово или в «Матросскую тишину»?
Может, в Бутырке кто-то из Игроков на высоком посту, и там я под постоянным присмотром буду, а может, еще по какой причине… Если они меня убалтывать собираются, а это скорее всего, значит, должен я находиться в таком месте, где со мной общаться будет проще всего и откуда, в случае нужды, будет легко выдернуть. Но и для меня из Бутырки бежать попроще будет, хотя Солоник в 95-м из «Матросской тишины» ушел и хрен его федералы потом поймали. А может, он тоже из Игроков был?!
Молодец, Знахарь, похвалил я сам себя. Еще стены крытки за тобой не замкнулись, а ты уже о побеге начал думать… И с этими приятными мыслями я медленно погрузился в пахнувший коньячными парами сон…
Проснулся я от того, что мне приснилось, будто я ныряю в глубину прозрачной зеленой воды, а там, на дне, среди кораллов и водорослей, лежат ключи от наручников. А мне обязательно нужно их достать и открыть наручники. И если я это сделаю, тогда по условиям игры Володя и Серега разведут руками и, признав, что я выполнил необходимое условие, отпустят меня. Я погружался все глубже и чувствовал, как вода давит мне на уши. Наконец в левом ухе громко щелкнуло, и тут я проснулся.
На переборке светилось табло, говорившее о том, что мы снижаемся, а значит, близится момент моей встречи с дорогими товарищами федералами. Не с такими, конечно, как эти Володя с Серегой, а скорее с деятелями вроде Губанова, чтоб ему гореть в вечном огне. И начнут они меня плющить и сгибать, добиваясь чего-то своего, о чем известно только им самим… Ведь не закончится все это просто сроком, гадом буду! Теперь мне просто пятнахой или двадцатником не отделаться. Слишком я для них интересная персона. Они со мной играть будут.
А я – с ними!
И от этой простой мысли стало мне легко и свободно. Будто и не сидел я в наручниках между двух костоломов и не везли они меня в узилище безрадостное.
В проход вышла стюардесса и, покосившись на меня, с любезной улыбкой заговорила по-английски.
Глава 3
Тюремный романс
Ох, как мне все это надоело!
Если ты побывал в одной тюрьме, считай, что видел их все.
И неважно, что в Голландии заключенные сидят в чистом светлом помещении и имеют телевизоры, компьютеры и еду, которая поприличнее будет, чем в ином советском доме отдыха, а в российском остроге – теснятся, как евреи в газовой камере.
Разницы нет.
Главное здесь то, что ты лишен свободы. И не только в смысле передвижения – захотел и поехал куда-нибудь. Ты лишен свободы выбора в общении. С кем тебя посадят, с тем и будешь сидеть. Справа – насильник, слева – убийца, спереди – квартирный вор, а сзади… Сзади лучше никого не иметь.
Я уже отвык от всего этого.
С тех пор, как в струях газового пламени я вознесся в небо из двора «Крестов», мне удавалось жить и ночевать исключительно там, где я сам хотел. Понятное дело, общую линию моего движения по жизни назначал не я, а тот Игрок, который где-то там, на небесах, двигает мою фишку, но уж ночлег и компанию я выбирал себе сам.