Фартовые ребята
Шрифт:
— Ага… — отозвалась подушка. Пока Люська капала, Светка встала, еще несколько раз пошмыгала носом и пошла в ванную, умывать свою зареванную мордашку. Потом, разбавив водичкой, выхлебала валерьянку и покрепче запахнула халат.
— Нажралась бы сейчас, как свинья, — проворчала она уже достаточно твердым голосом. — Ребенка только жалко.
— Наплюй ты на все, — посоветовала Люська. — Донашивай и рожай, оставь ты всю эту мужицкую возню… Что, у тебя денег нет? Есть, до фига и больше. До старости хватит, чтоб нормально жить. И на малыша хватит, и на няньку, и на школу заграничную. Даже на университет! У тебя дача
— Добрая ты баба, Люсик, но дура, — снисходительно и грустно улыбнулась Светка. — Ты думаешь, мне сами деньги важны? Фиг ты угадала! Мне власть нужна, мне нужно, чтоб мужики передо мной гнулись и тянулись, а не я перед ними на задних лапках бегала, понятно?!
— А зачем? — недоуменно поморгала ресничками Люська. — Да был бы у меня сейчас такой мужик, как Вальтя Балясин, я б не только на задних лапках танцевала, но сапоги ему облизывала — лишь бы он меня кормил и от всей мутоты житейской охранял. Я б ему тонну детей нарожала, хоть каждый год по тройне!
— Вот это нас, баб, и губит! — резко сказала Булочка. — Инстинкт подчинения самцу! То есть быку, барану, козлу, кабану и кобелю — лишь бы с яйцами! Если ты этому инстинкту подчиняешься, значит, ты сама — корова, овца, коза, свинья и сука! А если ты хочешь быть человеком — дави все это скотское, на хрен!
— Нет, мне тебя не понять, — вздохнула Люська. — Я точно самка. Ну не чувствую я себя хорошо, когда сама по себе. Вальтя, хоть и с Альбиной законной жил, и еще к трем бегал, все-таки мой был. Серый…
— Не поминай, а?! — рявкнула Светка. — Серый был гад и предатель. Как и Маузер с Саней. И им, собакам, собачья смерть настала!
— Ну не распаляйся ты… — попросила Люська. — У меня аж парень внутри заворочался. За братишку беспокоится.
— Ладно, — слегка подостыла Светка, положив руки на живот. — Мой Никитич тоже пинается… Во братва народится!
— Ты его, случайно, не Добрыней назвать собираешься? — улыбнулась Люська.
— Не знаю. Еще не придумала. Но Никитич — это точно.
Светка подошла к телефону и набрала номер. Люська сразу поняла: Булка проревелась, наоралась и успокоилась. Сейчас начнет раздавать ЦУ и наводить в губернии конституционный порядок.
— Кныш?! Молодец, что ждал звонка. Созвонись с Витей и поинтересуйся — только вежливо, смотри! — что он думает насчет вчерашнего инцидента. Пошли кого-нибудь потолковей в Лехину контору. Да, с соболезнованиями, но прежде всего, пусть постарается поиметь максимально точную картину всего дела. Что, где, когда и кто. Третье. Шуре, Вене, Кузе, Коле, даже Фыре — строгое внушение, чтоб сидели тихо и знали: кто сейчас слиняет, тому у нас работы не будет. Дальше. Черепана и все, что осталось от конторы Крюка, берешь на баланс. Шкворня за человека не считать однозначно. Система пойдет по людям. Каждый получит по куску, мы брать ничего не будем. Насчет шухера на площадке — положить с прибором. Мягко, мягко положить. Полезная вещь, между прочим. Через два дня все это свернется и прикроется. Так и втолковывай всем орлам. Даже Тромбону. У тебя есть еще что-то? Что?! Обратись в ТОО «Пегасик», там тебе не только текст для соболезнования насчет Лехи напишут, но и красиво оформят. На цветном принтере, в черно-алых тонах, с ламинированием… Увидишь, сам заплачешь. Нет, на похороны Лехи меня не отпустят. Я на сохранение легла. Поедешь сам, венок сделаешь, сумму на погребение из общака выделишь. Из рассчета сто тысяч «зеленых» — не больше. Нет, это не до фига. Леха — заслуженный человек был. Ну, все, действуй!
— Завидую я тебе… — вздохнула Люська с полной откровенностью. — Как ты жестко говорить умеешь! Как мужик…
— Я как начальник говорю, понимаешь? Ни одна зараза в штанах не должна чуять слабость. Иначе на шее усядется и ноги свесит. Почему я Никитку выбрала? Потому что он со стороны. Расслабься я с Серым, к примеру, — и все. Я больше не начальство, а так — девочка-подстилка. Дело — делом, а тело — телом. Все в конторе тянутся по стойке «смирно», трясутся, и не бабу видят, а страх смертный. Четкий порядок, неисполнение — хана. Если хочешь, чтоб мужики в тебе видели человека, а не дырку на ножках, ты должна им страх внушать. А чего они, кобелюки, больше всего боятся, ответь?
— Силы, наверно…
— Ни фига подобного. Больше всего мужики боятся, что их обсмеют прилюдно, выставят дураками. И особенно, если это сделает баба в присутствии других мужиков. Выбери с самого начала одного, самого смазливого и нахального, который себя за неотразимого донжуана почитает, — и убей морально. У них всегда пунктики есть, как пята у того самого Ахиллеса. Попала разок — и все, он сексуальный труп, ему шарахаться от тебя придется…
— Да ладно тебе лекции читать… — вздохнула Люська. — Как у тебя, у меня никогда не выйдет. Я девушка скромная и нежная.
— Только иногда материшься, — хмыкнула Светка.
В это время в дверь галантно постучали.
— Кто там? — спросила Светка.
— Это я, Сергей Сергеевич, — отозвался бас профессора. — Не помешаю?
— Заходите.
Баринов вошел, улыбнулся и спросил:
— Ну как вам наш «Хилтон-ЦТМО»?
— Ничего, вполне прилично, — ответила Булочка. — А он действительно Хилтону принадлежит?
— Нет, это шуточка. И довольно двойственного содержания, кстати. Во время вьетнамской войны в Ханое создали специальную тюрьму для сбитых американских пилотов. Как-никак четыре тыщи самолетов сбили. Ну а пленные штатники со свойственным им юмором назвали эти бараки «Хилтон-Ханой».
— Это что, намек на то, что мы тут в плену? — полушутя спросила Светка.
— Нет, конечно. Вы тут на сохранении. В данном случае, это словосочетание наиболее точно отражает смысл вашего пребывания здесь. Речь идет о сохранении и вас, и ваших будущих детей. Вообще-то мы собирались вселить вас именно сюда. Но, к сожалению, обстоятельства сильно изменились. Вам придется сегодня же перебраться в стационар.
— Это в связи с тем, что Лариса Григорьевна говорила? — поинтересовалась Люська.
— Да, — вздохнул Сергей Сергеевич. — Она доложила мне результаты обследования, и мы согласовали вопрос о вашем переводе в восьмой сектор нашего Центра.
— Это что, обязательно?
— Абсолютно. Конечно, если вы не хотите расстаться со мной по-дружески, то можете вернуться на свою подмосковную дачу или в родную область. С моей стороны препятствий не будет, но и помощи, к сожалению, тоже.
Люська тревожно взглянула на Булочку. В глазах экс-секретарши отчетливо читалось: «Наплюй на все, не нравится мне все это! Давай отсюда смотаемся, пока не поздно!»