Фартовый чекист
Шрифт:
– Вот и ладно! – обрадовался Черницкий. – А то мне тоже не с руки. Он в подвале баклуши бьет и жрать требует. А у меня для него паек не предусмотрен. Принесли ему сегодня булку из магазина, так он в претензии. Где, говорит, горячее?..
– Горячее? – мрачно осведомился Сидорчук. – Дождется он у меня… горячих!
Черницкий понимающе усмехнулся, кивнул своему заместителю и проговорил:
– Макаров, распорядись! Пускай приведут спеца. Прямо сюда. Пора ему включаться в работу.
Макаров кивнул и вышел. Было слышно, как стучат его сапоги в пустом коридоре.
Черницкий взъерошил
– Нет, ничего не понимаю! Балцетис убит! Как хотите, а что-то тут не так! Не разобрал ты что-то, товарищ Сидорчук.
– Я там не один, между прочим, был, – напомнил Егор Тимофеевич. – Ты своего Макарова спроси.
– Да все я понимаю, но все равно не верю! Мы тут, почитай, три года. Он в том доме тогда же поселился, и ничего не случалось. А ты приехал, и на тебе!
– Ты меня в контрреволюционеры записать хочешь? – недовольно спросил Сидорчук.
– Да что ты! Такая мысль мне в голову даже по пьяному делу прийти не может, – усмехнулся Черницкий. – Просто что-то не так стало после твоего приезда. Вот, к примеру, что за человек этот Постнов, ты мне можешь сказать? Чего это его все так упорно ищут?
Сидорчук насупился, закашлял в кулак и мельком взглянул в сторону Чуднова – не сболтнет ли чего лишнего словоохотливый Василий? Но тот всем своим видом показывал, что трепаться любит исключительно на посторонние темы. Службы, мол, это не касается.
– Обыкновенный человек, – сказал Сидорчук, глядя прямо в глаза Черницкому. – Преданный делу революции. Заслуженный, можно сказать. И вот исчез.
– Да за эти годы столько людей пропало! – Черницкий махнул рукой. – Что-то никто никого не ищет. Да ладно, не хочешь – не говори. Только тут и дураку ясно, разворошили вы какое-то гнездо своим появлением.
Сидорчук чувствовал себя сидящим на угольях. Раскрывать государственную тайну он не собирался, но ему было обидно, что перед своим братом-чекистом приходилось ломать комедию. Он даже обрадовался, что в критический момент в комнате появился Ганичкин в сопровождении Макарова и отвлек внимание на себя.
– Добрый вечер честной компании! – как ни в чем не бывало провозгласил господин из бывших, зорко оглядывая в полутьме лица собравшихся. – Скажу, не кривя душой, необыкновенно рад всех видеть! После той дыры, куда я попал волею обстоятельств, даже крокодилу обрадуешься. А позвольте спросить, это что же – допрос с пристрастием или все-таки освобождение?
– Вы свободны, гражданин Ганичкин! – строго сказал Черницкий. – На будущее хочу предупредить, если не хотите попадать в такие ситуации, носите с собой соответствующий мандат. Откуда мы могли знать, что вы выполняете задание ГПУ? На лбу у вас не написано. Тем более что вырядились вы не на пролетарский манер, прямо как чистый буржуа. Даже трость вон с собой таскаете.
– Потому и вырядился, что выполняю задание, – сказал Ганичкин и оглянулся в поисках стула. – Позвольте, я все-таки присяду? Благодарю. – Он зажал между ног трость, покрутил головой, остановил взгляд на Сидорчуке, сгорбившемся над столом, и добавил: – Признаться, я надеялся, что недоразумение разрешится быстрее, да. Но что же… Лучше поздно, чем никогда. Однако чем вызваны
– Прекратите ваньку валять! – оборвал его Сидорчук. – Будь моя воля!.. Эх!.. Приступайте к работе! Говорите, сыщик? Вот и найдите человека. Тут без вас убийство произошло. Не знаю, чего это вокруг нас смертью запахло? Мыслей у вас на этот счет нет, господин бывший жандарм?
Последние слова он произнес весьма язвительным тоном, но Ганичкин ответил спокойно, будто ничего и не заметил:
– Мысли у меня, конечно, имеются, товарищ Сидорчук. Фактов вот маловато. А к работе я готов приступить хоть сейчас. Собственно, я давно уже ею занялся. Если бы не это странное задержание!.. А кого, простите, убили?
Видя, что Сидорчук испытывает невыразимые муки, разговаривая с бывшим членом жандармского корпуса, Черницкий пришел ему на помощь и в общих чертах объяснил, что случилось.
Под конец он счел нужным пояснить:
– Сам я не очень-то верю в смерть Балцетиса. Ну, не могу никак! Кажется мне, что тут недоразумение какое-то! Если так, то всем хорошо, а если все-таки мы имеем дело с убийством, то самое время вам показать свое искусство.
– Искусство, говорите?.. – Ганичкин покрутил головой.
– Да, чтобы снять некоторые сомнения. – Черницкий при этих словах выразительно посмотрел на Сидорчука.
– Сомнения? – Бывший сыщик будто удивился, но потом согласно и энергично закивал. – Разумеется, разумеется! Если возникают сомнения, то их лучше поскорее развеять. В этом и заключается, как вы изволили выразиться, искусство. Но в таком случае мы должны немедленно отправиться на место преступления! Необходимо тщательно осмотреть там все, собрать улики. Хорошо бы опросить соседей, но, пожалуй, этот этап придется отложить до утра.
– А не лучше ли вообще потерпеть до рассвета? – поинтересовался Черницкий. – Во-первых, сейчас темно, ну и вообще, утро вечера мудренее.
– У меня на это два возражения, – сказал Ганичкин. – До утра слишком много воды утечет. Мы можем упустить что-то крайне важное, какой-то след, предмет. И второе. По некоторым соображениям я предпочел бы не показываться в компании сотрудников ГПУ. В маленьком городе слухи распространяются быстро.
– Чем это вам не угодила наша компания? – презрительно спросил Сидорчук.
– Компания достойнейшая, – хладнокровно ответил Ганичкин. – Но ведь я сразу вас предупредил, что намерен действовать в некотором роде автономным порядком. Моя легенда – коммерсант из столицы. В таком качестве мне удастся завоевать доверие, гм, определенных кругов здешнего общества. Это необходимо. Знаете, отчего-то так складывается, что добропорядочные граждане бывают хуже осведомлены, нежели всякая шушера. Выдавая себя за одного из них, я рассчитываю таким вот образом выйти на информацию, которая недоступна широким массам. Я, конечно, сначала был несколько раздосадован арестом, но затем понял, что и это в конечном счете нам на руку. Ведь я как бы заработал дополнительные бонусы к своей репутации. Люди увидели, что я действительно свой. Поэтому теперь я никак не могу показываться в вашем обществе, иначе разрушу свою репутацию!