Фартовый человек
Шрифт:
Настя была комсомолка. Она носила длинную юбку, бесформенную армейскую рубаху и солдатский пояс. Лицо у нее было хорошенькое, круглое, с широко расставленными ясными серыми глазами и носом-кнопочкой. Настя пыталась выглядеть серьезной и для этого хмурила брови, но суровая морщина упорно не складывалась на ее гладком лбу.
Настя была сиротой. Она происходила из хорошей рабочей семьи. В сумятице восемнадцатого года ее родители погибли: мать умерла от болезни, а отец был застрелен на улице. Настя, чтобы не просить милостыню, решилась идти в проститутки, но в последний момент перепугалась,
Она пересказала сюжет фильма Ольге, когда они однажды разговорились во время обеденного перерыва.
– Ты непременно должна ходить в кинематограф, – строго сказала Настя новой работнице. – Необходимо развиваться умственно и как социальная личность.
Разговаривая, Настя смотрела куда-то мимо собеседницы, в даль, откуда мерцали ей незримые огни коммунистического рая.
– Я схожу, – пообещала Ольга. Ей стало любопытно.
– Попроси, например, Ефима Захаровича сходить с тобой, – прибавила Настя.
Ольга насторожилась:
– А при чем здесь Фима?
Настя чуть пожала плечами:
– Он же твой родственник, кажется. Вот пусть он тебя и сводит в кинематограф.
– Ну уж нет, – засмеялась Ольга, – вот еще не хватало! Да Фима – он знаешь какой? Ему палец покажи – всю руку откусит. Один раз сводит в кинематограф, а потом потребует, чтобы я за него замуж вышла.
Настя удивилась, но ничего по этому поводу не сказала. Она вся была поглощена впечатлением от фильма.
– Там к одному профессору вселили в квартиру семью рабочего, – объяснила Настя. – В порядке уплотнения.
– Ясно, – кивнула Ольга, заинтересовавшись. Больно уж увлеченно говорила Настя.
– У того профессора была дочь. У рабочего – сын, – продолжала Настя.
Из Настиного пересказа явствовало, что идея «запретной любви» по-прежнему оставалась в искусстве главенствующей и именно она обеспечивала успех у чувствительной части публики.
– И что, – подхватила Ольга, – они полюбили друг друга?
– Ну да, – вздохнула Настя. – Очень сильной любовью. Их родители, конечно, поначалу были очень против, но потом осознали свою ограниченность и отреклись от прошлого… Интересно, бывает так в жизни? – сама с собой начала рассуждать Настя.
– Кино – это ведь не жизнь, – проговорила Ольга.
– Революционное кино должно стать учителем жизни, – убежденно произнесла Настя.
На том они разошлись и не виделись, наверное, с неделю. Поэтому Ольга была очень удивлена, когда Настя сама отыскала ее в цеху и, перекрикивая грохот работающих машин, предложила встретиться после смены и поговорить насчет молодежного революционного театра, который недавно устроили в клубе.
Мысль стать актрисой так и пронзила Ольгу. В ее сознании нарисовалась бледная женщина с томным лицом и в причудливом головном уборе со страусовыми перьями. Рядом с этим великолепием временно померкла даже шляпка из синего крепдешина, до сих пор красовавшаяся в витрине модного магазина.
Настя
Впрочем, молодой человек был весьма далек от идеи безвременно помереть от предначертанного алкоголизма. Он протянул Ольге руку и представился:
– Алексей Дубняк.
– Ольга, – сказала Ольга.
И улыбнулась.
Русые завитушки у ее щеки были такими милыми, что Алексей сильно покраснел.
– Ладно, идем, – резковато прервала их Настя. – Товарищ Бореев не любит, когда опаздывают.
И быстро пошла впереди. Алексей пошел рядом с Ольгой, приноравливаясь к ее шагу.
– Вы давно в Петрограде? – спросил он.
Ольга ответила:
– Недавно.
И замолчала.
Алексей опять спросил:
– А откуда вы родом?
– Из-под Витебска.
Алексей смотрел прямо перед собой.
– А я питерский, – сказал он, хотя она его ни о чем не спрашивала.
Он так это произнес, что ее прямо жаром окатило. Наверное, «я вас обожаю до гроба» – и то прозвучало бы менее пылко, чем эти простые слова.
«А я питерский», – повторила Ольга про себя, снова наслаждаясь этим мгновенным признанием.
– Кто такой товарищ Бореев? – спросила Ольга.
Настя, шедшая впереди, обернулась, блеснула глазами.
– Товарищ Бореев – гений революционного театра, – отрезала она.
Ольга подумала немного, тщательно воскрешая в уме все разговоры об искусстве, которые она слышала за последнее время.
– Это приблизительно как товарищ Луначарский? – уточнила она наконец.
– Товарищ Луначарский сочинил сценарий для фильма, – объяснила Настя. – Это было один раз. У товарища Луначарского много других важных дел из области культуры. Новое книгоиздание, например, или революционные памятники, как памятник товарищу Марату. А товарищ Бореев всю жизнь намерен посвятить исключительно революционному театру. Он и псевдоним себе взял от слова «Борей» – северный ветер из греческой мифологии. Той, где есть Прометей… – прибавила она с затаенной мечтой в голосе, как будто ничего на свете так не желала, как только встретиться с Прометеем, величайшим героем человечества. – Борей – это ледяной ветер, который сдувает за пределы полярного круга все старое и отжившее, – продолжала Настя. Голос ее окреп, начал звенеть. – Вот в честь чего взял себе имя товарищ Бореев. А настоящая его фамилия – Опушкин.
Ольга внимательно выслушала Настины объяснения, а потом повернулась к Алексею:
– Вы, Алеша, наверное, в армии служите?
Алеша признался, что он красноармеец и пока что раздумывает, оставаться на службе и расти до командира или демобилизоваться и пойти на какую-нибудь хорошую, полезную людям работу. Ольга опять выслушала очень внимательно, пытаясь понять, стоит ли тратить на этого парня чувства и время.
На всякий случай она решила пока что держать его при себе. Это никак не противоречило идеалу «гордого» поведения. Напротив. Чем больше поклонников, тем удобнее их мучить.