Фарватер Чижика
Шрифт:
— Ольга Андреевна… Ольга Андреевна, здравствуйте! — очнулся Николай Николаевич.
— А, Николай Николаевич… Мне о вас папа рассказывал, — коротко ответила Ольга, продолжая движение.
— Но…
— Нас ждут люди, и Новый Год тоже ждет, — сказала Ольга.
И мы пошли по коридору.
— Мы выбрали ложу бельэтажа, — просветила меня Надежда. — Хотели нас усадить в ложу бенуар, поближе к сцене, вместе с этими… — она мотнула головой в сторону покинутого общества, — но мы решили, что слишком уж много почета будет.
—
— А я как же? — спросил Женя, шедший за нами. — Я немножко того… Пятьдесят граммов.
— А ты иди к ним. Скажи, мол, мы обижены, мы сердимся, что наших мужчин «Экстрой» принимают. Но мы отходчивы, и у них есть время до полуночи, — ответила Лиса.
— Но только пусть не пытаются подкупить нас коньяком или какой-нибудь заморской водкой. Мы не пьём, — добавила Пантера
— Ну, это-то я понимаю. А как подкупить?
— Пусть поломают головы. В этом и суть.
В ложу с нами напросилась Люба, дочь Савтюкова. Ну, не напросилась, она в некотором роде хозяйка. Просто сказала, что поможет в случае чего.
Интересно, какой случай она имеет в виду? Вдруг дамы надумают рожать? Нет, не надумают. Не должны. Но пусть, нам скрывать нечего.
В ложе было чисто и просторно. Конечно, бельэтаж от сцены дальше, чем бенуар, но это и к лучшему: сцена любит дистанцию. Во всех смыслах. Взять хоть визуальный ряд: сцена должна помещаться в голове целиком, а не кусочек справа или слева, как в бенуаре. Или грим: с десяти шагов загримированный артист — красавец, а на расстоянии трех шагов — совсем не то. Акустика тож. Один артист в трех шагах, другой — в десяти. Разница звука. Ну, и так далее.
Но мы не спектакль приехали смотреть.
Или спектакль?
Пока мы рассаживались в ложе, главные действующие лица рассаживались на сцене. Листвянский, Галушников, Петрошников, Зуев и массовка. И — сюрприз-сюрприз — Женя! Видно, задабривание началось с придания Жене особого статуса.
— Сначала будет торжественная часть, коротенькая. Потом концерт. А потом — танцы, викторины, игры, и все прочее, — рассказала Люба.
— Это очень мило, — оценила программу Лиса, а Пантера только милостиво кивнула.
А я открыл бутылку минералки. Здесь, в ложе, стоял столик, а на столике ваза с фруктами (яблоки, груши, и зимняя редкость, виноград), ваза конфет, зефир в шоколаде и чернослив опять же в шоколаде, и три бутылки: две пепси, и одна минералки. Не боржом, нет полного счастья, в бутылке «Ессентуки 4», но «Ессентуки» тоже хорошо. Видно, девочки разметили диспозицию загодя.
Зал тем временем был полон. В первых рядах — знатные люди района, потом — заслуженные, далее простые честные труженики, а в задних рядах молодежь. Зал полный, а у выходов — милиция. Охраняет общественный порядок.
Порядок — это хорошо!
— Как вам новый директор, Зуев? — спросил я у Любы для поддержания беседы.
— Хороший человек, но не Дракон. Совсем не Дракон. Семён Николаевич был человечище! Скала! Как скажет, так и сделает. А Зуев, Зуев послабее…
Тут духовой оркестр из восьми человек заиграл гимн.
Все встали.
Торжественный вечер начался в шесть сорок пять.
Глава 23
31 декабря 1972 года, пятница
Новогодняя ночь, сюрпризы
Торжественную часть каборавчанское руководство провело на семидесяти восьми оборотах. То ли желая войти в график, то ли так и задумано было. И в семь ровно начался праздничный концерт.
Народный хор Каборанского Дома Культуры (ага, не клуб, а Дом Культуры, растём!) исполнил казачьи песни «Ой, не во поле гроза» и «Скачут, скачут кони лихо», плясуны порадовали солдатскими потешками. Наша институтская самодеятельность тоже не подкачала, начиная от декламации Маяковского и кончая выступлением «Медпункта», коронной песней про то, как пела гармонь под вечный огонь. Имели большой успех.
— Может, им и в самом деле привезти из Германии приличные инструменты? — подумал вслух я.
— Сами заработают. Они сейчас на свадьбах калымят, «медпунктовцы», деньги есть. Должны быть, раз на них анонимки пишут, — сказала Лиса.
— Куда пишут?
— В райком комсомола.
— А райком?
— Нам передает.
— А мы?
— Мы отвечаем: факты не подтвердились, проработаны вопросы дальнейшего совершенствования идейно-патриотического воспитания среди контингента учащихся Черноземского медицинского института имени Николая Ниловича Бурденко. Участники ансамбля «Медпункт» в текущем учебном году примут участие в пяти шефских концертах для молодежи села. Вот они и принимают.
Я задумался. Что это означает: «проработаны вопросы дальнейшего совершенствования идейно-патриотического воспитания»? Заклинание? Произнёс, и райком успокоился. До следующей анонимки.
И я тоже успокоился. Чего это на меня накатило — инструменты покупать? В благодетеля поиграть захотелось?
Как захотелось, так и расхочется.
Состав «Медпункта» за те пять лет, что я видел его, сменился почти полностью. Сашка Горелик остался. Клавишник и руководитель. Он уже не студент — аспирант кафедры патологической физиологии. Мы с ним даже несколько раз выступали вместе. Вот! Вот! Я просто завидую! Он на сцене поёт-играет, и я тоже хочу!
Всему своё время.
Значит, калымит. Что ж, риск благородное дело. Нетрудовые доходы плюс использование казённых инструментов в целях наживы — инструменты-то за институтом числятся. Или нет? Если умный, а Сашка умный, то он давно играет на своих.
И очень может быть. Впрочем, от анонимок это не спасает. Кто сигнализирует? Нельзя исключить, что кто-то из «медпунктовцев». Тот, кому кажется, что доходы делят неправильно. Одним больше, другим меньше. А нужно — по справедливости. Поровну.