Фата из дождя
Шрифт:
– А, ты мечтаешь стать библиотекаршей, наверное! – воскликнула Лида, словно на нее снизошла догадка. – О, прости, прости! Я и не знала, что так грубо отозвалась о твоей мечте...
– Ничего я не мечтаю, – Валя быстро закрыла ей рот рукой. – И вообще, прекрати, в последний раз предупреждаю. Я знаю, чего ты на меня взъелась...
– Чего? – с любопытством спросила Лида, отпихнув ее руку. – Чего же?
– Я просто Илюшеньку твоего осмелилась критиковать... Он тебе очень нравится, да?
Лида замолчала и закрыла на несколько мгновений глаза.
– Ты его так любишь, да? – с изумлением переспросила Валя. – Господи, Лаптий, ты его так любишь?!
– Ага, – сказала Лида и громко хлюпнула носом. – Я о нем все время думаю. Даже когда сплю! Как ты считаешь, я ему нравлюсь?
– Конечно! – горячо воскликнула Валя. – Ты ему очень даже нравишься!
– А почему он мне свиданий не назначает? – совершенно другим, сварливым тоном произнесла Лида. – И вообще... Мне иногда кажется, что он меня просто как друга воспринимает, и все.
– Ну не все сразу! – великодушно сказала Валя. – Быстро только кошки родятся...
– А если он... ну, это... А если он захочет, чтобы мы занимались любовью? – прошептала Лида. – Пирогова, что мне тогда делать? Я же не смогу ему отказать, не смогу, не смогу...
– Ну я не знаю, – честно произнесла Валя. – Вообще, мне кажется, это рано. И лучше это делать после замужества.
– Какая же ты дикая! Прямо как неандерталец! – с восторгом и злостью воскликнула Лида – она не могла говорить спокойно, ее слишком волновала затронутая тема. – Я тебе знаешь, что скажу...
– Что?
– Что мы с тобой, наверное, последние девственницы на свете! Ты посмотри, что вокруг творится... Нам уже шестнадцать лет, а мы... Джульетта в четырнадцать лет была замужем за Ромео.
– Так то времена были другие! – возразила Валя. – Тогда люди жили лет до тридцати, максимум сорока.
– Что, правда?! – поразилась Лида.
– Я сама в одной книжке читала! Тогда были страшная грязь и антисанитария... Если вовремя не женишься, то все, поезд ушел – или чума тебя подкосит, или холера.
– Нет, но все равно, – упрямо произнесла Лида. – Нам шестнадцать. Джульетта уже два года как была в гробу, а мы...
– И что ж теперь, на первого встречного бросаться?
– Нет, но... И вообще, Илья не первый встречный, я его люблю.
– Если это будет, то должно быть красиво, – вдруг задумчиво произнесла Валя. – Просто так заниматься сексом – скучно, я так думаю.
– А ты? – с жадным любопытством спросила Лида. – Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?
– Да, – кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. – Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.
– Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут...»
На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи. Кроме того, он был сварен с большим количеством лука, а Валя не любила вареный лук.
Она сидела над тарелкой и грустно водила по ее краю ложкой. Улучив момент, когда мать вышла на минуту, Валя повернулась к Арсению Никитичу и шепотом спросила:
– Дед, тебе не кажется, что эту рыбу поймали в водоеме, зараженном сине-зелеными водорослями, о которых ты мне рассказывал на прошлой неделе?
– Что? – рассеянно вскинул голову Арсений Никитич, отрываясь от чтения газеты. – Брось, Валюша, прекрасная рыба!
– Это не рыба, а что-то другое, еще неизвестное в океанологии... – пробурчала себе под нос Валя.
– Не нравится? – скорбно спросила Клавдия Петровна, выходя на веранду. – Если вам не нравится, то сами в магазин ходите, сами готовьте...
– Я просто не люблю лук! – взмолилась Валя. – Мамочка, честное слово, все очень вкусно, но просто я не люблю вареный лук!
– Так отгреби его в сторону!
Арсений Никитич стрельнул в их сторону глазами, отложил газету и бодро произнес:
– Как сейчас помню – в конце тридцатых годов мы отправились на «Садко» искать так называемую Землю Джиллиса. Мне только-только исполнилось двадцать пять лет...
– Какую землю? – с недоумением спросила Клавдия Петровна.
– Вопрос интересный! – поднял палец Арсений Никитич. – Надо сказать, многоуважаемая Клавочка и дорогая Валюша, что в те времена северные моря были еще недостаточно изучены. На арктических картах того времени существовало немало белых пятен. А также значилось немало таинственных «земель» – мифических, полулегендарных, нанесенных пунктиром по отрывочным сообщениям мореплавателей, по догадкам ученых, по рассказам землепроходцев, промышленников, путешественников...
– Как Земля Санникова, что ли? – хмуро спросила Клавдия Петровна. – Сейчас чаю вам налью...
– Именно! – обрадовался Арсений Никитич. – Кстати, их было три, этих Земель Санникова, а не одна, как многие считают. А еще были Земля Андреева, Земля Петермана, Земля Гарриса, Земля Брэдли, Земля Крокера...
– И что, нашли вы там эту свою Землю Джиллиса? – с любопытством перебила деда Валя.
– Нет, здесь надобно все по порядку... Так вот, как сейчас помню, «Садко» вышел из Архангельска восьмого июля и после короткого захода в Мурманск направился в Гренландское море. Уже первые наблюдения моего учителя, возглавлявшего эту экспедицию, профессора Николая Николаевича Зубова, подтвердили его мысль о продолжающемся потеплении Арктики... Пройдя по восьмидесятой параллели, «Садко» пошел на северо-восток – туда, где на картах была обозначена таинственная Земля Джиллиса.