Фатальная ошибка опера Федотова
Шрифт:
Последнее она уже выдыхает мне в губы, потрясенная резкой сменой положения.
Оно и понятно, только что на табуретке сидела, ножкой покачивала, ржала надо мной, а теперь на столе сидит, и пальцы мои уже между ног, в самом сладком местечке…
Я смотрю в испуганно распахнутые глаза, ловлю враз потяжелевшее дыхание и хриплю напряженно:
— Смешно тебе? Да? А прикинь, как мне смешно, когда думаю, что этот боров тебя ебет? А? Или даже просто лапает? Ты понимаешь, что я ему оторву член? В любом раскладе оторву. Но, если скажешь
Чуть двигаю пальцами и ощущаю, что она, блять, течет!
Охереть!
Заводит ее, сучку мелкую, такая жесткость, такая перемена резкая! Вот ведь, дрянь! И, самое главное, что меня-то это тоже заводит!
Придвигаю ее к себе резко, давая почувствовать через ткань брюк, которые с какого-то хера нацепил перед тем, как за стол с ней сесть, наверно, таким образом пытался уважение к инструктажу грядущему провить, дурака кусок, насколько меня это будоражит.
И глаза у Захаровой непроизвольно закатываются.
Ох, блять…
Кайф какой… Отзывчивая до одурения…
— Дурак ты… — шепчет Ася, и я завороженно наблюдаю, как зрачки у нее расползаются от предвкушения кайфа, — дурак… И я дура… Никого не могу рядом терпеть… Даже касаться противно… Ох, дура… Столько лет… Дура…
Я мягко трусь грубым швом на ширинке о ее мягкость. Это происходит непроизвольно, контроль потому что проебан, а инструктаж послан нахуй. Она такая покорная сейчас, податливая… Интересно, меня так контраст вставляет или что? Изврат я, похоже… Персональный захаровский маньяк…
— Не верю… — выражаю сомнения все-таки, — ты такая… Как тебя не трахать? Как удержаться? Он совсем дебил, что ли, слепошарый?
— Нет… — шепчет она, прижимаясь сильнее уже ко мне и сама двигаясь навстечу. И это пиздец, как горячо! — Нет… Он просто верит, что я — девственница… И ждет брачную ночь…
Я словно с разбегу в стенку впечатываюсь!
Застываю, чуть-чуть отодвигаюсь, глядя в запрокинутое ко мне лицо в поисках наебки.
— Че?
— Ага… — усмехается она иронично, — он попытался под юбку ко мне залезть… На второй встрече… А я… Мне надо было его подержать рядом и в то же время на расстоянии… И я сказала, что еще ни с кем… А у него, оказывается, фетиш на эту тему…
Я еще пару секунд стою, в полном шоке, переваривая информацию.
— Охуеть, у нас извраты во власти… — хрипло смеюсь я, наклоняюсь и с вожделением впиваюсь в нежную шейку Захаровой голодным вампирским поцелуем.
— Ах… — выгибается она, проводя ногтями по моей спине, — я сама в шоке… А он закусился… Я не ожидала… А от Свена поступило распоряжение разводить… Надо до сейфа… У него неприкосновенность… Понимаешь? О-о-о…
В этот момент я устаю слушать о том, как мой начальник дал распоряжение моей женщине разводить толстого извращенца, резко расчехляюсь и мягко погружаюсь в гостеприимную влажность.
И это ка-а-айф…
Бля, как все же в ней кайфово… Какой же я дурак… Говорил уже, знаю, но это, блять, теперь на постоянной основе будет…
Но ничего, исправлюсь…
А с заданием, Свеном и властным извратом мы решим.
Не, ну какой урод, а?
Девочку ему чистую в первую брачную ночь! Размечатался!
Эта девочка — моя. Чистая. Нежная. Невинная.
И да, я — тоже тот еще изврат. Но и похер…
Глава 36
— Федот, ты — редкий отморозок, все же…
Вызванный обычным оперативным путем Вадик в легком шоке. Это можно понять по его чуть вытаращенным глазам и тому, что жвачку не меланхолично нажевывает, как обычно, а прямо таки гоняет во рту. Нервничает, значит. А чего нервничать-то? Уже все. Теперь только описывать, работу свою прямую выполнять.
Вислов, еще один мой напарник, с которым мы нормально так работали до того момента, пока меня судьба - сучка не закинула в Академию УСБ, вздыхает, оглядывая кабинет, раскиданные там и сям неопровержимые доказательства причастности хозяина кабинета к массовому производству порнографических материалов. С участием детей.
Сам хозяин кабинета находится тут же, и именно по поводу его состояния и шок у Вадика.
А у меня никакого шока.
Я, блять, стабилен.
И Захарова, сидящая тут же и картинно плачущая так, чтоб камеры все красиво засняли, тоже стабильна.
Закуриваю, философски жму плечами.
— Ты мог как-то… Поаккуратнее, что ли… — продолжает Вадик, — я же его до приезда скорой не реанимирую…
— Нихера с ним не будет, — отвечаю я, — эти твари живучие. Спорим, в суд на своих двоих придет? И на зону тоже…
— Ладно, Федот, посиди пока что, я свидетельницу опрошу по-быстрому, — Вислов поворачивается к плачущей Захаровой, она умилительно взмахивает мокрыми ресничками, посылая в нокаут всех находящихся тут, между прочим, при исполнении мужиков.
Я ощущаю, как во мне снова поднимается что-то невозможно дикое, атавистичное, бешеное. Конечно, не до такой степени бешеное, как в тот момент, когда зашел сюда, в кабинет хозяина особняка, и застал связанную Захарову, самого утырка — с плетью в лапах, а на экране, вмонтированном в стену — кадры разнузданного порно, от одного взгляда на которое захотелось одновременно блевать и убивать.
Я охуел.
А затем чуть выдохнул… И не стал себе отказывать в маленьких удовольствиях.
Захарова из-за моего маленького каприза посидела чуть-чуть привязанная, зато смогла по полной насладиться шикарной картиной мгновенной кармы в действии. Хорошо получилось, на мой вкус. Эстетично.
Куда эстетичней того, что происходило на экране.
После этого я поставил на паузу события в любительском фильме, развязал свое начальство и первым делом запечатал ей раскрывшийся в протесте рот жадным наказывающим поцелуем.