Фатальная ошибка
Шрифт:
— Почему вы сообщаете мне все это?
— Я считаю, что вы имеете право это знать.
— А как вы это узнали?
— Этого я не могу вам сказать.
Помолчав, молодой человек кивнул:
— О’кей. Я догадываюсь. Ну что ж, это справедливо.
Уилл Гудвин посмотрел еще раз
— Там, в тюрьме, наверное, тяжелая обстановка?
— Да, там несладко.
— Я думаю, с человеком может случиться там все, что угодно.
— Да. Могут убить из-за пачки сигарет. Он сам сказал мне это.
— Да, — кивнул Гудвин, — это нетрудно себе представить. — Он посмотрел в сторону и добавил: — Тут есть над чем подумать.
Я собрался уходить, но на минуту задержался. Голова у меня слегка кружилась, и было ощущение, что поднялась температура. Я спросил себя, как назвать то, что я сейчас сделал.
Молодой человек застыл в кресле, мышцы его рук были напряжены.
— Благодарю вас, — произнес он медленно и отчетливо, в каждом слове слышался отзвук жестокости, от которой он пострадал. — Благодарю вас за то, что вспомнили обо мне и передали мне это.
— Ну, я пошел, — сказал я. То, что я сделал, было необратимо.
— Еще один вопрос, — остановил он меня.
— Да?
— Вы знаете, почему он это сделал?
Я набрал в грудь воздуха и ответил:
— Да.
Опять на его лицо набежала тень, нижняя губа дрогнула.
— И почему? — с трудом выдавил он.
— Потому что вы поцеловали одну девушку.
Уилл Гудвин молчал, тяжело дыша, словно ему не хватало воздуха. Было видно, как смысл сказанного доходит до него.
— Потому что я поцеловал…
— Да. Всего один раз.
Казалось, его мучат десятки вопросов, которые он хотел бы задать мне. Однако он только покачал головой, ничего больше не спросив. Но рука его,
Указания, которые Кэтрин написала на листке бумаги, привели меня ко входу в художественный музей одного из больших городов (не Бостона и не Нью-Йорка). Часы показывали начало шестого, улица была забита транспортом, по тротуарам люди торопились с работы домой. Солнце опускалось за ряд административных зданий, начинали звучать первые такты вечерней городской симфонии: гудки автомобилей, пыхтение автобусов, гул человеческих голосов. Я стоял у подножия широкой лестницы, и людской поток обтекал меня, как камень в ручье. Я неотрывно глядел на двери музея, не уверенный, что узнаю ее. Но когда я увидел ее, у меня не было никаких сомнений. Даже не знаю почему. В это время из музея выходило много молодых женщин с сумками через плечо, и у всех был расслабленный вид человека, сознающего, что рабочий день позади. Все они были поразительны, очаровательны, неотразимы, но Эшли, казалось, превосходила всех. Она была окружена молодыми людьми; все они возбужденно переговаривались, словно ожидали, что через день или максимум через два произойдет какое-то удивительное приключение. Я наблюдал за тем, как девушка спускается по ступеням. Легкий ветерок развевал ее волосы и уносил ее смех. Когда она проплывала мимо меня, мне хотелось окликнуть ее шепотом по имени и спросить, что она видит впереди и стоит ли это того, что осталось позади. Однако я знал, что спрашивать об этом сейчас несправедливо, потому что ответ находится где-то в будущем.
Я молча стоял и смотрел, как она уходит. Она вряд ли обратила на меня внимание.
Мне хотелось уловить в ее голосе, в ее походке нечто такое, что дало бы ответ на мучивший меня вопрос. Мне казалось, что я увидел это, но я не был уверен. А Эшли между тем затерялась в вечерней толпе.
Если это действительно была Эшли. Это могла быть Меган, или Сью, или Кейти, или Молли, или Сара. Не думаю, что это имело бы какое-либо значение.