Фатум. Самые темные века
Шрифт:
– Итак, все состояние Оля унаследовала молодая вдова. Я задался вопросом: кому это выгодно? И выяснил, что безутешная вдова, получив наследство, оплатила папенькины игорные долги, а братьям купила по капитанскому патенту. Чисто из родственных чувств, я бы сказал.
– Так что получается, господин теоретик, – обратился Идзи к Стефану, – подставили моего героя. Такое вот мое скромное, незаинтересованное мнение.
Стефан хмыкнул.
– Для незаинтересованного мнения у тебя слишком много яда в голосе. – Венемир вздохнул.
– Идзи, – мягко сказал он, – что на самом деле произошло? Когда появились братья твоей жены?
– Ошибка. – Идзи ухмыльнулся, лихо, как когда-то давно, в лучшие времена. – Мою женушку ужасно возбуждало, когда я ей угрожал. Игры у нас такие были, понимаете? Я и рад стараться. Братья врываются, у меня глаза бешеные, пена у рта, нож занесен – причем мясницкий, для колориту, – а Марыся у моих ног. В одном кружевном пеньюаре. Каюсь, зрелище было… – Гном почесал затылок. – Неоднозначное.
Ольбрих усмехнулся. Недобро и жестко. Словно его лицо было натянуто на каркас из железных прутьев.
– Никогда не представится случай второй раз произвести первое впечатление, – заметил он.
– Ольбрих, – сказал Венемир, – помолчи.
Гном почесал подбородок.
– На чем я остановился…
– Баба твоя в одном белье на коленях, – подсказал Стефан. Гном покосился на него, но продолжил:
– Верно. Она в белье, а я с ножом.
– Слушать про милые забавы братья, как понимаю, не стали? – спросил Венемир.
– Правильно понимаешь, командир.
– Все ясно, – Стефан ухмыльнулся. – Все зло – от баб. Все бабы – стервы. Даже Веселка…
– А в лоб? – спокойно спросила та.
– Беру свои слова обратно. Веселка не стерва, – сказал Стефан, час от часу все более развязный. – Она – стервь. Мужского рода. Ай! За что?!
Веселка потерла кулак.
Ольбрих засмеялся.
На него оглядывались. Резкий неприятный звук.
– Когда покупаешь любовь за деньги, не жди, что тебя за это пожалеют. Твоя бывшая женушка – молодец, разобралась с тобой, как ты заслуживаешь. Посмотри на себя, Идзи. Ты же извращенец со всех сторон!
– Но-но! Поаккуратней на поворотах. – Идзи шагнул вперед, выпятил грудь.
Ольбрих на мгновение, очень быстро, по-звериному, оскалился.
– А то что?
Гном попятился. Затем – сжал кулаки и…
– Остановите их! – закричала Веселка.
Шум, гам, неразбериха. Куча мала. Через мгновение бойцы затоптали костер, и башня погрузилась во тьму.
– Стефан, глуши их. Глуши обоих! – голос Венемира.
– Спокойно! Да, чтоб тебя… – Стефан.
– СТОЯТЬ! – снова Венемир. – Ян, черт! Да что вы делаете?! Нет! Хватайте его… да нет, другого! Тьфу, черт. Стефан, хватит! Хватит, я сказал!
…Его оттащили к стене, похлопали по щекам. Вспышки молнии перед глазами.
– Ольбрих, живой?
Он открыл глаза. Выпрямился, провел языком по зубам. На месте. Но губы разбиты. Ольбрих вытер рот рукавом. Теперь будут как оладьи, черт.
– Что… где?
– Нашел, с кем связываться, – сказала Веселка. – Это же Стефан! Он вам обоим…
Ольбрих захохотал.
– Чего ты ржешь? – обиделась Веселка.
Стефан поднялся на нетвердых ногах. Покачал головой, сплюнул в сторону. Посмотрел на Принца:
– Больно?
– Да пошел ты, – сказал Ольбрих беззлобно.
Стефан очень серьезно склонил голову на плечо.
– Чудной ты, Ольбрих. Я давно хотел спросить. Ты когда смеешься – тебе хоть чуть-чуть весело?
И тут засмеялся гном. Таким надломленным смехом, от которого мурашки пошли по коже.
4. Ян
По статистике, из десяти серийных убийц семеро всегда – эльфы, двое – люди. И один, возможно, гном. Хотя, как утверждает почтенный доктор Тибо, это может быть и статистической ошибкой.
Газета «Лютая и лютейшая правда», номер 5 за 877 год
– Стеф, берегись!!
Стефан бросился на землю. Выругался, когда стрела, прилетевшая со стороны леса, застряла в кожушке.
– Твою же мать… началось! – заорал Стефан. – Все сукины дети пришли! Все сукины дети до единого!
Между сосен замелькали темные фигурки. Стефан вскочил на ноги, пригнулся и побежал.
Стрела щелкнула по наплечнику и ушла в небо. Следующая просвистела над ухом, взъерошила волосы…
Стефан втянул голову в плечи.
Пока бежал, ругался что было сил. Меч тащился за ним, волочась острием по песку. За Стефаном оставался след, как от ползущей – очень неровно – змеи.
Стефан выскочил на мост и побежал зигзагом, будто заяц. Меч бренчал по камням.
Стрела прошла совсем близко, задев волосы. Вжик! Ухо обожгло. Стефан охнул, перевалился через стену и оказался внутри укрепления. Меч глухо брякнул.
Рукой наемник зажал ухо.
– Черт!
– Что там? – Веселка наклонилась к нему. – Ну?
– Ухо разорвало, – пожаловался Стефан.
– Хрен с твоим ухом! Что на мосту делается?!
– Вот некультурная ты баба, Веселка, – сказал Стефан. Глаза у него оказались неожиданно беззаботные и злые. Кровь капала из-под пальцев, стекала по запястью в рукав. – Никакого же в тебе, черт тебя дери, этикету.
– Мост!!
– В порядке твой мост. Что ему сделается?
С той стороны продолжали стрелять.
– Некры! – заорал Стефан, высунувшись. – Чертовы некры! Чтоб вам сгореть в аду, ублюдки!