Фатум. Самые темные века
Шрифт:
Воевода взвесил в руке огромный шестопер. Люди переглянулись. Такой «железкой» можно было взломать крепостные ворота.
– Так кому патритизму? – осведомился воевода. – Одним махом вогнать?..
– Что такое «патритизм»? – тихо спросил один кмет у другого.
Тот повернулся, оглядел его снисходительно:
– Это когда твоя родная хата засрана и дырява, а ты ее все равно любишь и никакому ворогу не отдашь.
Кмет почесал затылок.
– Ну а если хата не засрана? Тогда что?
– Любить незасранную хату любой дурак может, а ты засранную полюби. Вот это патритизм.
– Подожди. А если в ней полы выскоблить и говно оттуда вычистить? А уж потом любить?
Молчание. Умный задумался.
– Тогда это не «патритизм», – сказал наконец.
– А что?
– А… а другое слово.
– Знаю-знаю, – поморщился Венемир. – Мы традиционно наступаем, некры получают отпор… Есть еще какие-то новости?
Ян Заставек покачал седой головой. Он был самым старшим в банде, лет на десять старше капитана.
– То есть все намного хуже? – сказал Венемир.
– Ну… как тебе сказать…
Венемир вздохнул. Так он и думал.
– Рассказывай, Ян.
– Видел сегодня, – начал тот, – чудесное. Висело чудесное на столбе. Как тебе? «Храбрые полки нашего короля доблестно наступают, не отдавая врагу ни пяди земли». Это, видимо, новое слово в искусстве пропаганды…
– Значит, мы драпаем? – уточнил Венемир.
– Ну…
– Опять?! – Лютер Малькольм не верил ушам.
– Выполняйте приказ, капитан.
Гном в сердцах махнул рукой, выругался.
– Отступление, – повторил он. – Ох ты, чертова мать, какая резеншпенция… или ретирация? Короче, какая-то болтливая хрень, каковой обычно прикрывают голую задницу и собственную трусость.
Адъютант вскинул голову. Голос зазвенел:
– Это тактический маневр, господин Малькольм! И… и… и не вам указывать главнокомандующему, что делать! Это… непатриотично.
Лютер Малькольм непатриотично сплюнул.
– Один хрен, – сказал он. – Хоть розой жопу назови, хоть нет, вонь все равно одна и та же.
– Вы забываетесь!
Лютер сделал шаг, и адъютант замолчал.
– Я, господин хороший, – сказал Лютер и взял адъютанта за пуговицу, – имею собственное мнение. И один черт – не вижу причин за него извиняться. Вот так-то. Бывайте!
– Гномы. Чужаки. Нелюди, – зашипел адъютант, когда Лютер ушел.
И вдруг – схлопотал по зубам. Земля больно ударилась в затылок.
– Поднимайся, – велел капитан арбалетчиков, человек. – И чтобы я больше твоего шипения не слышал, дружок. По крайней мере, на сто верст вокруг. Тошнит меня от таких звуков. Сам не свой становлюсь… веришь?!
– Верю, – сказал адъютант и потрогал челюсть.
– Прямо взял и в зубы двинул? – поинтересовался Венемир.
– Ну… более или менее.
– Графу Дормайеру? Адъютанту командующего? Капитан арбалетчиков?
Ян развел руками. Мол, из песни слов не выкинешь.
Венемир вздохнул. Несмотря на привычку украшать свои рассказы поистине фантастическими подробностями, Ян Заставек редко ошибался в главном…
– Люди будут драться за себя и за гномов, это точно, – сказал Ян. – А вот будут ли гномы драться за людей? Это вопрос.
Хороший вопрос, подумал Венемир.
– Сейчас и выясним.
Ян замер, моргнул. Лицо наемника вытянулось.
– Чего?
Венемир ухмыльнулся. Приятно озадачить старого фантазера…
– Стефан! – крикнул он.
– Ась?
– Тащи сюда своего приятеля.
…Венемир протер глаза. Ничего не изменилось.
Отросшая за день щетина была удивительного, необыкновенного ярко-синего цвета. Отчего подбородок гнома казался обмакнутым в ведро с краской.
«Что за притча?»
– Как ты сказал, тебя зовут?
– Идзи. – Гном выпрямился. – Идзи Бласкег. Еще называют Синебородым.
3. Идзи
Успех наступления казался сокрушительным, даже для нас самих. Фронт посыпался с такой скоростью, что мой штаб не успевал отслеживать изменения. Отдельные отряды противника продолжали отчаянно сражаться, еще не зная, что оказались в глубоком тылу имперских войск.
Фельдмаршал Гунно, командующий группой армий «Роза»
Как стемнело, рота собралась в сторожевой башне. Одно название, что рота, одно название, что башня. Каменный четырехугольник без крыши и с полуобвалившимися стенами. Норт остался на часах, потому что, по его словам, неплохо видел в темноте. Венемир подозревал, что дело тут не в зрении, а в нежелании северянина пить водку. Впрочем, часовой им все равно нужен.
Гном достал из-за пазухи круглые очки, протер и нацепил на нос.
– Синебородый? Интересно, почему? – Венемир закинул ногу на ногу. – Неужели есть причина для столь… хм-м… странного прозвища?
– Да никакой, – хладнокровно ответил Идзи Бласкег. Почесал синий подбородок. – Но вы же знаете людей? Им дай повод, и они начнут глодать его, как дурная собака – кость.
Наемники переглянулись.
– Добрый ты, – протянула Веселка.
Гном пожал плечами.
– Я не добрый. Я – женатый.