Фатум. Том второй. Кровь на шпорах
Шрифт:
– Тебя что-то тревожит?
– де Уэльва, поравнявшись с возницей, пристально посмотрел ему прямо в глаза. Выражение лица дона испугало старика. Глядя на своего господина, как змей на мангуста, он пробурчал краткое «нет».
Что он врал, было ясно и дитю.
– Тебе лучше сказать правду, Антонио,- дон Диего не спускал насмешливых глаз с посеревшего лица.- И смотри, без глупостей! Ты знаешь эти места, а мы - нет. Если что-то не так - предупреди! Иначе мы не сможем тебе помочь, когда станет туго.
– Я… я… - Початок испугался, заметив, как сел на мель его голос, сплюнул в сердцах.
– Я здесь только потому, сеньор, что вы мне платите два пиастра в неделю, а вовсе не для того, чтобы умереть.
– Разумно,- взгляд дона скользнул по склонам холмов. В пустынной земле чувствовалось нечто тревожное. Может, потому, что он не мог выбросить из головы того наглого капитана? Может, именно в сей момент Диего впервые ощутил после девяти часов непрерывной скачки: кто-то идет по их следу. Осторожно, выдержанно, но неотступно, через каждый час стирая их следы своими. «Кто-то охотится за нами, но кто?..»
Когда он был еще корнетом, совсем юным, то жаждал зверских атак, с визгом шрапнели и звенящими сталью рубками… Тогда ему верилось, что драка лоб в лоб сделает его бесстрашным и закаленным, как булат дамасского клинка… Но, увы, заблуждался. Тем не менее бивачная жизнь не только лудила желудок походным харчем, она оставила свою метину: жажда одних атак - далеко не всегда муже-ство, а зачастую и глупость. Корень мудрости в этом вопросе - рассудительность, здравый смысл. Луис де Аргуэлло его, похоже, не имел, отсутствовал он и у его солдат.
«Если это капитан… - решил Диего,- то он в погоне за сатисфакцией, а она в сих местах,- майор еще раз беспокойным взглядом скользнул по неприютным гребням холмов,- только одна - смерть…»
Сто опытных драгун при мушкетах и саблях, а он с тремя слугами и не внушающим доверия проводником…
«Проклятие! Продолжать путь по дороге равносильно самоубийству. Вернуться к Бертрану?.. Чертовски жаль времени, но еще более жизни и секретного пакета, который поклялся доставить до места… Но если и поворачивать, где гарантии, что не отрезан путь? Дьявол! Возможно, они уже насыпают порох на полку и в ладонях катают свинец. Осторожность всегда окупается, а если повезет, дает и выгоду…»
– Поворачивай лошадей!
– дон поднял на дыбы жеребца. Гонсалесы и Мигель тут же съехали на каменистую тропу. Им не надо было разжевывать, что из-за любой скалы они могли быть продырявлены пулями.
«Смерть дьяволу! А ведь андалузец прав! Лучше иметь одного врага, чем двух!» - стучало в голове Муньоса. Он яростно говорил с пристяжными и коренниками, концом своего возничего кнута обжигая уши одним, а ляжки другим. Но всё же устойчивый страх перед капитаном заставил его втихаря время от времени швырять пару-тройку горстей соли; белая, она яркой метиной оставалась на бурой земле.
Салатная зелень дубравы поглотила карету и всадников. Около лиги они крутились среди морщинистых кряжистых стволов, после чего спустились в ложбину песчаного яра, которая образовала настоящий лабиринт в стране утесов и скал.
Двумя часами позже майор направил карету в такие густые заросли, что папаша Муньос успевал только жмурить глаза, а всадникам случалось даже вынимать ноги из стремян.
Это были глухие, безлюдные места: империя скорпионов и змей, юкки 29 и кактусов, скрывавших всадника со шляпой. На обочине звериной тропы ныряли за своей добычей канюки, а другие хищные птицы неслышно кружили над ними в вяло текущем воздухе.
29
Юкка - хорошо известный представитель пустынной флоры - юкка древовидная (Jucca brevifolia). Вид юкки, имеющей древесный ствол, достигает высоты более 12 метров. (Прим. автора).
Вконец измотанные, с кирпичными лицами, в изодранных плащах, они выехали из чащи. По приказу дона Диего возница продолжал раз за разом менять направления, выбирая каменистые участки, где копыто и колесо не оставляли явного оттиска.
– Дон, я умоляю вас, не гоните так лошадей!
– временами орал ошалевший Початок.
Но всякий раз слышал веселое, неизменное:
– А зачем их тогда держать, если тихо ездить!
К концу дня они на славу замели и запутали следы, захмелели от усталости, но покоя на сердце не было. Диего был уверен: «хвост» всё равно найдет «голову» и, увы, скоро. Те, кто шли по пятам, шли не за их кошельком, они шли за их кровью. Тешило одно: если капитан со своими людьми приготовил для него петлю, то прежде не раз придется перевязать ее узел.
«О, силы небесные, смилуйтесь надо мной!» - тихо по-скуливал Початок. Его ячменные глаза с болью поглядывали на неутомимого андалузца и каменные спины его слуг. Задница папаши Антонио, похоже, испеклась за день на козлах и при каждом ударе кричала: «Господи, Боже! Этот сумасшедший испанец не успокоится, пока мы все тут не сдохнем». Увы, толстяку оставалось только скулить; кипя от бессильной ярости, он крепче нахлестывал лошадей.
Глава 18
Они стреножили коней в глухом распадке, с чахлой, мрачной зеленью на уступах. Стиснутый с двух сторон каменистыми зубьями, он напоминал разрушенный циклопический склеп. Как бы там ни было, а место майор выбрал толково, со знанием дела. Оно оказалось удобным как для ночлега, так и для наблюдения. Через узкую горловину теснины, как сквозь щель рыцарского забрала, был хорошо виден широкий разбег скоро меркнущей альменды.
Пока Мигель справлялся с костром и парусиновым навесом, оба брата кормили из шляп лошадей и рассматривали корявый строй каменных исполинов. Исчерневшие и выветренные тысячелетиями, они обросли глубокими трещинами, надломились, а то и упали.
Чтобы не вызывать подозрения, Антонио между делом чесал языком:
– Эй, братья-разбойники, чем занимаемся?
– А ты незрячий?
– Гонсалесы нахлобучили шляпы.
– Э-э, невидаль - лошади. Подумаешь, спины сбили!
– Початок громко зевнул.- Эх, мной бы кто позанимался… Я вон свою задницу сбил почище любой вашей кобылы, и то молчу… А вы, понимаешь ли, распустили тут языки! На то они и лошади, чтобы хребтину сбивать…
– Вон, гляньте-ка лучше сюда!
– он тыкнул пальцем в покрытое густой паутиной трещин зеркальце.