Фатум
Шрифт:
Страсть, бурлящая и закипающая. Нежность, прохладными прикосновениями разжигающая тёмную, первобытную похоть. Боль, оставляющая приятное покалывание в теле и пьянящее послевкусие подчинения. Усталость и одержимость. Желание и жажда. Всё слились в одно, спаивая нас воедино. Неделимые, единственные, половинки одного целого…
От начала и до последнего финального толчка. Ворвавшегося в моё тело с первыми волнами нарастающего оргазма, накрывающего с головой слепящим, невыносимым удовольствием. Срывающим с губ хриплый крик, сливающийся с чужим стоном. Оставляя после себя приятную, усталую опустошённость и томительную негу в душе,
С трудом открыв налившиеся тяжестью веки, я посмотрела в дымчатые, поддёрнутые пеленой желания глаза мужчины. Хмурясь от того, что невозможно было понять, какого они цвета. Ему же было на это откровенно плевать. Обхватив меня за талию двумя руками, он навалился всем весом, вжимая меня в стену. Уткнувшись лбом в плечо, молча гладя пальцами влажную от пота кожу на спине. Очерчивая старые, полустёртые шрамы и тонкие, выступающие позвонки. Дразня по-прежнему слишком чувствительную кожу.
Медленно выдохнув, я скользнула дрожащими пальцами по его плечу, рисуя на гладкой коже невидимые глазу узоры. Упёршись затылком в стену и часто, слишком часто моргая. Не зная, что сказать, что сделать и подсознательно понимая, что слова, в общем-то, и не нужны. Вот только…
Тихо охнув, я удивлённо распахнула глаза, стоило ему пошевелиться. Так и не выйдя из моего тела, он поднял голову, уставившись на меня с лукавой и порочной улыбкой:
– Ты же не думала, что это всё, да, девочка моя?
– Что…
Ещё одно движение и я задохнулась очередным вопросом. Растягивая дрожащие губы в ответной ухмылке, не находя в себе ни сил, ни желания возразить. Чувствуя, как утихшее было возбуждение нарастает с новой силой. С каждой секундой промедления грозя превратиться в самый настоящий ураган, сметающий всё на своём пути.
Соблазн поддать ему был слишком велик.
То, что было дальше, слилось в одной большое, слепое пятно. Удовольствие, наслаждение, похоть. Здесь не было места сдержанности и каким-то ограничениям. Здесь я брала всё, что мне дают, не скупясь на ответ. Срывая голос от криков, поддаваясь соблазну и соблазняя в ответ. Доводя до точки кипения и жалобно трещавшую от этого мебель, крошившуюся в хватке сильных пальцев. Раззадоривая и совершенно не думая о последствиях. Пылко отвечая на любую провокацию, задыхаясь от удовольствия и срываясь камнем вниз. В тёмную, сладкую бездну чужих объятий и ласк.
Угомонились мы только под вечер. Когда первые лучи заходящего солнца вызолотили белый потолок спальни. Свернувшись клубком под горячим боком, я засыпала счастливой, утомленной. Лениво потёршись щекой о твёрдое, крепкое плечо, не желая расцеплять крепких объятий. Не видя, как задумчиво смотрят на меня чужие, колдовские глаза. Как нежно, почти благоговейно скользят по моему обнажённому бедру мужские пальцы. Лелея ту самую, глупую надежду, что это не конец. Что утром всё случившееся не окажется кошмарным в своей реалистичности сном.
Моё первое осознанное и самое заветное желание за долгие шесть лет одиночества.
– Как тебя зовут всё-таки? – сонно поинтересовалась, уткнувшись носом в его грудь. С наслаждением вдыхая терпкий запах страсти и секса, смешавшийся с неуловимым ароматом нежных, хрупких лилий.
– Сай, - тихий смешок и мягкое прикосновение губ к виску. – Спи, девочка.
– Джо. Меня зовут Джо…
– Знаю, - ещё один смешок, и пальцы сжались на моём бедре с намёком. – Спи.
Вздохнув, я ещё раз потерлась носом о его грудь. И провалилась в сон, окончательно и бесповоротно. В счастливый, спокойный, безмятежный сон.
Оборвавшийся внезапно, резко. Как будто на меня ушат холодной воды вылили, вырывая из объятий сна. Под оглушающую трель телефона, надрывавшегося уж минут пять точно, где-то в глубине квартиры. Сдавленно застонав, я медленно села, отчаянно зевая и пытаясь вспомнить, что было вчера и почему мне так не хочется двигаться и что-то делать. Привычно потерев шрам над ключицей, я закрыла глаза, перебирая обрывки воспоминаний, мелькавших в голове. Чтобы тут же широко раскрыть глаза, оглядываясь по сторонам. Ища то, чего мне так отчаянно не хватало сейчас.
Того, кто мог заглушить нарастающее, всепоглощающее чувство пустоты и одиночества, разливающееся в душе. Топившее в холодной, зябкой, вязкой тишине все яркие, жаркие воспоминания.
– Чёрт…
Разворошенная кровать была пуста. Холодные простыни неприятно липли к обнажённому телу, укутывая дрожащие плечи. Они все ещё пахли сексом, страстью, лилиями. Но не могли дать того, что было необходимо. Не могли мне заменить его.
– Чёрт.
Медленно поднявшись, я тихо охнула от слабости, накатившей приливной волной. Шаркая босыми ногами по старому паркету, я направилась в зал, опираясь свободной рукой на стены. Мимоходом отмечая, что на память о вчерашнем госте мне ни осталось ничего. Ни крови, ни одежды, ни записки. Ничего, кроме тускневшей с каждой минутой памяти. Выцветающей, как старая фотокарточка.
– Чёрт!
Добравшись до комнаты и предсказуемо ничего не обнаружив, я ударила кулаком в стену. Ещё и ещё. Оставляя алые разводы от разбитых костяшек на светлых обоях. Сжимая зубы и сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. Пытаясь хоть так вытеснить тоскливое ощущение пустоты там, где когда-то, почти вечность или минуту назад, была моя душа.
Ну или что там нынче цениться у Демонов Перекрёстков?
– Чёрт…
Ещё один удар, со всей дури, со всего маху. До хруста ломающихся костей. До боли, обжигающей нервные окончания, отрезвляющей затуманенный эмоциями разум. Бессильно прислонившись спиной к стене, я медленно съехала вниз, прямо на пол. Прижав колени к груди и сжимаясь в комок. Глотая одинокие злые слёзы, текущие по щекам. Оплакивая ту глупую, робкую надежду, погибшую под давлением обстоятельств.
Невольно вспоминая табличку, висевшую над стеллажами с алкоголем за стойкой. «Оставь надежду всяк сюда входящий». Негласный девиз «Фатума». Девиз, который мне не следовало нарушать. Но…
Сколько времени прошло – я не знаю. Может час, может два. А может я провела в прострации всего лишь жалкие пять минут. Не знаю. Просто в какой-то момент я резко вскинула голову, вытерев щёки тыльной стороной ладони. Усилием воли запрещая себе думать обо всем случившемся.
Медленно поднявшись, я прижала концы простыни к груди, машинально шагая на кухню. Там меня ждала нетронутая пачка сигарет, отвратительный горький кофе и обезболивающее, спрятанное в недрах морозильной камеры. И надежда хоть ненадолго, но забыть обо всем. О горящей огнём руке, о ломоте во всём теле. В конце концов, о том, что грудь так и не начала ныть, как бывало после сильной эмоциональной встряски. Словно напоминая о том, чего у меня нет, и никогда не будет.