Фаворитка
Шрифт:
– Здесь нет никого способного принять мой вызов на дуэль. А ваш фаворит уже ушел.
– Герцог де Сен-Мар не мой фаворит, а фаворит Его Величества, а вызов могу принять и я.
Боже, что я несу?!
– Вы?! Я не дерусь на дуэлях с дамами.
Я спокойно пожала плечами:
– Я буду в мужском платье. Постарайтесь не получить апоплексический удар раньше, чем я проткну вас шпагой.
Кажется, это был редкий случай в его биографии – Людовик герцог де Меркер сын Сезара де Вандома и брат Франсуа
– Мадемуазель не путает шпагу с опахалом?
Язык чесался сказать, что я и без шпаги могу применить какой-нибудь болевой прием, но и без того довольно, ведь целое мгновение я, а не он была хозяйкой положения!
– Мсье желает дать мне несколько уроков?
– Желаю.
Я кивнула:
– Я наслышана, что любовь к риску у герцогов де Вандомов наследственная…
Теперь он просто хохотал, изумленно глядя на меня, как на некое недоразумение:
– Ловлю вас на слове, мадемуазель. Вы будете учиться у меня искусству владения шпагой.
– Что ж, когда я вас раню, у вас будет законный повод для гордости – сказать, что ученица превзошла учителя.
Ну кто тянет меня за язык?! Д’Артаньянша чертова! Где Мари, разве можно такую дуру, как я, оставлять одну надолго?
Герцогиня тут как тут: – Я вижу, вам весело?
– Мы договорились, что мадемуазель дю Плесси ранит меня на дуэли… – герцог произнес это так, словно дуэли с дамами в порядке вещей. Не успела Мари распахнуть глаза, как я продолжила:
– …после того как герцог научит меня владеть шпагой.
– Мадам… мадемуазель, – поспешил раскланяться герцог, видя, что в салоне появился новый гость.
Я не успела спросить, кто это, герцогиня зашипела на меня сквозь раздвинутые в улыбке губы: – Ты с ума сошла? Нашла с кем соревноваться – с герцогом Вандомским! Хорошо, что это не Франсуа, тот бы уже ославил на весь Париж.
– Фи, я его сама могу ославить. Обещал учить меня владеть шпагой.
Мари тихонько рассмеялась, мне показалось, что довольно.
Когда мы возвращались домой, она поинтересовалась:
– Ты верхом ездишь?
– Вообще-то, да. Я всем занималась, и верховой ездой, и шпагой, и танцами. Но это же все там, может, здесь иначе?
– Многое иначе. Поучиться не хочешь?
Я невольно обратила внимание на то, что она снова говорит мне «ты». Видно, это означало удовлетворение моим поведением, когда герцогиня недовольна, она выкает.
– Хочу…
У герцогини уже второй день прекрасное настроение и потому приступы откровенности. Тогда я еще не знала, что лучше бы мне держаться подальше от её герцогских милостей, но я была одинока в незнакомом мире, а потому тянулась к Мари, даже когда она разговаривала свысока.
– Почему
– Кого вы имеете в виду, герцогиня?
Мари довольно кивнула, и я прекрасно понимала, почему сделан этот кивок. С трудом, тормозя и спотыкаясь, я привыкала именовать её герцогиней и обращаться на «вы», хотя единственной, к кому я испытывала симпатию в мире, куда попала, была именно она.
– Сыновьям не передают своих женских секретов. Их получила Маргарита Валуа.
– Марго? Королева Марго?
– Ох, уж этот Дюма! – у Мари чуть грустный смех. – Маргарита Валуа была королевой номинально, да и то Наваррской. Но это она. А кому могла передать секрет сама Маргарита?
– У нее не было не только дочерей, но и детей вообще, или я чего-то не знаю?
– Нет, вы правы, дорогая. Но у нее были… как бы это сказать… незаконнорожденные падчерицы.
Я пыталась вспомнить незаконнорожденных детей любвеобильного короля Генриха, но на ум приходили только сыновья, например, ныне опальный герцог Вандомский с его неугомонным сыном Франсуа герцогом де Бофором.
– Были и дочери?
– Да.
Что-то в её тоне подсказало, что не все так просто, и сама Мари имеет к этому какое-то отношение. Неужели её мать?..
Она поняла, что я что-то заподозрила, и рассмеялась:
– Ну, соображай, соображай…
– В каком году Равальяк убил короля Генриха?
– В 1610-м, – её голос словно подсказывал:
«тепло…».
– В каком году умерла Маргарита Валуа?
– В 1615-м.
«Еще теплей»…
– Когда родилась ваша мать?
Мари просто хмыкнула:
– В 1578-м, мадемуазель.
– Кем она была?
– Достаточно сказать, что в 1603 году она, будучи вдовой, второй раз вышла замуж за Рене де Виньеро, сеньора Понкурлэ, Гленэ и Брей де Гэ, королевского придворного, которому было тогда сорок два года.
– А вы родились…
– В 1604 году, правда, в замке Гленэ, главной резиденции семьи де Виньеро, где моя мать, будучи женщиной набожной и кроткой, укрылась от прелестей придворной жизни и внимания всесильных мужчин, а еще, чтобы на свет благополучно появился результат этого внимания.
– Вы?!
– Я. К счастью, я похожа на мать, а не на отца, – Мари приложила к глазам кружевной платочек, явно промокая непрошеную слезинку, и вдруг… рассмеялась, правда, тихо-тихо.
Я смотрела на нее во все глаза, уже ничего не понимая.
– Анна, опомнитесь! Ну, какая я дочь короля, даже внебрачная! Мари-Мадлен, возможно, хотя и недоказуемо, разве что прижать моего дядюшку кардинала, он наверняка знает эту тайну. Но я-то, как и вы, оттуда, – она кивнула в сторону, где находилась таинственная дверь.