Файл №103. Канал связи
Шрифт:
Pyби, тем не менее, все еще сомневается. Но уже не в Малдере. Просто она вообще никому ничего не хочет говорить о своем кошмаре.
– Я не должна рассказывать... Они запретили.
– Кто тебе запретил?
Лишь бы ответила на любой, на какой угодно из вопросов Малдера. А дальше он вытянет, выпытает, уговорит, поможет, узнает своими иезуитскими методами... Только один ответ!
– Кто тебе запретил?
Руби, кажется, решается. Смотрит Малдеру прямо в глаза, набирает побольше воздуха...
Из-за спины резкий голос. Фраза - как удар кнута. Таким ласковым приказом могут быть лишь слова матери.
– Дорогая! Не хочешь - не говори! Оборачиваемся.
Малдер и тут поступает против ее ожиданий. Не спорит, не возражает. Делает шаг навстречу и мягко соглашается:
– Вы правы. Подождем, пока Руби понравится.
Не исключено, что Малдер говорит и делает это в основном для Кевина и Руби, которые теперь слегка удивленно смотрят ему в сипну. А он доверительно произносит, проходя мимо Дарлен:
– Можно с вами поговорить?
И выходит в коридор.
Естественно, Дарлен через минуту следует за нами. Все еще в боевой стойке - никак не может понять, что сражаться с ней больше никто не будет. Или я ошибаюсь, и материнские инстинкты ее не обманывают?
– Я полагаю, всем нам стоит забыть о случившемся! Аминь. Руби и так натерпелась...
Малдер предпринимает после иную отчаянную попытку наладить контакт с этой женщиной:
– Я понимаю, сейчас Руби тяжело говорить. Но, может, через пару дней, через пару недель, месяцев...
– Я не хочу, чтобы она общалась с вами - или с кем-то еще!
– Наоборот, ее надо заставить раскрыться, снять с себя этот груз... Это очень важно, поверьте!
Самое интересное, что на этот раз он прав...
– Важно для кого?
– а вот это - не в бровь, а в глаз!
– Я обрела блудную дочь - и я ничего больше не хочу. К тому же она ничего не помнит...
Все ясно. Говорить с ней теперь совершенно бесполезно. И для Малдера, если он хочет хоть что-то еще узнать от Руби и Кевина, существует отныне только одна возможность: уйти тихо, красиво, не хлопнув дверью, оставив теоретическую возможность вернуться. Не вечно же Дарлен будет безраздельно управлять детьми...
– Но ведь она вспомнит... Когда-нибудь, рано или поздно, может, даже во сне...
Малдер говорит и говорит. Плавно, убедительно, заботливо. Так, глядишь, он ее загипнотизирует. Враждебность, во всяком случае, уже исчезла.
– И тогда ей захочется рассказать кому-нибудь, захочется поделиться с кем-то...
– Послушайте, я однажды поделилась... А потом надо мной смеялись всю мою жизнь... Пуганая ворона...
– Но вы же сказали правду, Дарлен. Еще немного, и она расплачется ему в плечо, а он будет ласково поглаживать ее по головке, утешая.
– От этой правды были одни только беды. Я хочу уберечь от них свою дочь.
– С Руби все будет иначе.
А вот это Малдер сказал зря. Дарлен мгновенно представила - по итогам вчерашнего утра - как это "иначе" может быть с Руби - и тут же смахнула с себя все наваждение беседы. Вновь перед нами львица, защищающая своего детеныша.
– Для меня все предельно ясно! Она пропадала этот месяц с рокерами - на заднем сиденье "Харлей Дэвидсона"! Вот и все. Получили! Малдер понимает, что проиграл.
– И Кевину вы тоже подбросите эту историю?
И попал.
Дарлен мнется. Поджимает и кусает губу в задумчивом раздражении. Сказать ей совершенно нечего. Злится. Уже готова сорваться и накричать. И потому решает немедленно проститься.
– Извините...
– это вместо "спасибо" и "прощайте".
И уходит в палату.
Мы смотрим на неплотно прикрытую дверь. Ничего не скажешь, поговорили.
Ну и ладно. Все равно собирались уезжать...
А дверь палаты вдруг приотворяется, и в проеме появляется Кевин. Он смотрит нам, мне и Малдеру, вслед очень недетским, всепонимающим и прощающим взглядом. Взглядом, в котором очень много нужных Малдеру ответов. Но еще больше в нем вопросов, гораздо больше. Гораздо больше, чем у Малдера.
Пора на самолет... Вашингтон, округ Колумбия
Штаб-квартира ФБР
8 октября 1992
19:23
Неизвестно еще, что было тяжелее - гонять с Малдером но ночному лесу на берегах Окабоджи или же сочинять отчет о проделанной работе для Скотта Блевинса. Разумеется, он узнал лишь официальную версию, которую так любезно подкинула Дарлен Моррис, - про "Харлей Дэвпдсоны". Не преминула я расписать и заслуги Малдера в раскрытии убийства Рэпдалла. Блевинс вроде бы успокоился... Пока... И снова, ненадолго, отложено закрытие отдела "Секретные материалы", о чем все чаще заговаривает начальство, и еще немного лучше - в смысле терпимее - стало мнение этого самого начальства о Малдере. Все так... Теперь самое время дать ответ себе самой. Что ты на самом деле думаешь?
Пока что, если говорить честно, вопросов гораздо больше, чем ответов. Но и это уже неплохо я хоть смогла уже эти вопросы задать. А значит, рано или поздно получу них ответы. Надеюсь... Только вот те ли это вопросы?
Странные шутки вытворяет с нами жизнь Может ли охотник подружиться с тем самым фазаном, который где-то сидит и так хочется узнать, где именно? Можно ли, наблюдая из засады, пытаясь понять привычки н причуды жертвы, дойти до такого идиотизма, чтобы в решающий момент опустить ружье? Папа, ты не учил меня этому! Мне было так хорошо и спокойно в созданном тобою мире. Там все было так понятно. Где союзник, где враг, что такое честь воина. Я все это знала до тех самых нор, пока в подвальном захламленном помещении мы не встретились с тобой, Фокс Малдер. Я не понимаю тебя. Вот что не дает мне спать, а вовсе не муки за написанные доносы. Там я всегда стараюсь выгородить тебя, соврать, на бумаге оно легче выходит... Смелое заявление... Ну хорошо, чуть исказить факты. Черт подери эти отчеты и черт подери тебя, Фокс Уильям Малдер! Как можно спокойно и приветливо улыбаться и говорить "пошли работать" именно тогда, когда я лично наплевала бы себе в рожу? Встать перед зеркалом и попробовать, что ли? Ох, что-то плохо у меня сегодня с мозгами... Я сразу учуяла в тебе человека нашего круга. Такие, как мы, попадаются в самых неожиданных местах. Мы занимаем разные должности, мы живем разной жизнью, наверное, мы можем даже стирать носки н сорочки любимому человеку (или но крайней мере сделать такую попытку), но все равно мы посвящены в одну из тайн жизни - как те бессмертные из дешевого сериала. Нас не так уж мало, но мы редко сходимся вместе. И поэтому понимаем друг друга лишь в ту критическую минуту, когда, разделенные разными языками, смешанными каким-то паникером, встаем каждый у своей бойницы на стенах осажденного Вавилона.
Скалли переворачивает кассету в магнитофоне. По привычке вчитывается в надпись: "Ф. МАЛДЕР. СЕАНС РЕГРЕССИВНОГО ГИПНОЗА, КАССЕТА №2, СТОРОНА Б. 16 ИЮНЯ".
Дэйна вглядывается в фотографии Саманты Малдер, Фокса. Включает воспроизведение. Голоса и гипнотизера, и Малдера ровны, спокойны, совершенно не окрашены интонациями - и оттого протокол еще убедительнее...
– Но глаза у вас открыты?
– Да, открыты, но, кажется, ничего не происходит.
– Попробуйте повернуть голову.